Однажды, на одной очень большой и очень представительной конференции по рекламе и маркетингу, со мной разговорился один очень известный человек, автор многих торговых марок и сотрудник одной известной маркетинговой конторы. Разумеется, имен я называть не могу — слишком деликатное дело.
Он был в хлам пьян. Я в шутку спросил у него, что, мол, вино хорошее. Он намек понял и, посмотрев на меня неожиданно ясными глазами, сказал:
— Ты не поймешь!
— Я — благодарный слушатель! — парировал я с улыбкой. Он с сомнение посмотрел на меня и спросил:
— Если я тебе скажу. что вчера вечером настал Конец Света в моем мире, ты сможешь понять?
— Постараюсь, если ты не будешь ходить вокруг да около.
И он, временами прерываясь на получение новой дозы выпивки, начал свой рассказ. Оказывается, он ни разу ничего не придумал и все те известные бренды и названия компаний, которые он сочинил, он не брал с потолка, а получал от одного человека. До сих пор получал, а сегодня вечером, вместо очередного совета, как назвать новую фирму по производству спортивной обуви, получил отказ. Причем, отказ был окончательный, а тот человек заявил, что больше придумыванием имен заниматься не будет.
Мало того, признался мой собеседник, более 70% всех успешных торговых марок и брендов, были выбраны этим человеком или его отцом или его дедом. К ним обращались очень многие и очень часто. Мне было странно узнать, что этот человек живет не где-нибудь, а у меня под боком, в Киеве на Подоле и у него — достаточно простое имя — Семен Репаник. Семен Иосипович Репаник.
Оказывается, поток людей, просящих советы у Сёмы, а до того у Йоси, а до того у Абраши, а до того у Мойши не прекращался с тех пор, как один мало примечательный аптекарский препарат стал продаваться в розницу с именем, которое выбрал для него малоизвестный публике аптекарь Абрам Михайлович Репаник, во время своего путешествия по Соединенным Штатам с визитом к родне. Некто, по имени Фрэнк Робертс, обратившийся к путешествующему Абраше, уже знал о таланте семьи Репаник, так как слухи о нем уже ходили по миру с того времени, как отец Абраши, Мойша Репаник, подсказал одному своему дальнему родственнику из Германии название для какой-то философской брошюрки, которая впоследствии пользовалась огромным успехом. Тот родственник тогда сболтнул какому-то английскому капиталисту о том, откуда к нему в голову пришло такое название, а предприимчивый лондонский делец живо смекнул в чем дело и в «узких кругах» киевский Подол стал помечаться жирной меткой.
Немцы в семье Репаник сыграли удивительную и решающую роль, которая не исчерпалась одной лишь брошюркой. Когда. склонный к мистике Адольф Гитлер искал имена и образы для своей идеологии, он вспомнил о том, что ему когда-то рассказывали и, пользуясь, хорошими отношениями с СССР, послал в Киев своего эмиссара. Встреча с Йосипом Абрамовичем была крайне коротка, однако и продуктивна. Йося, будучи «под колпаком» у НКВД, впервые в жизни потребовал награды за свой правильный выбор. Требовал он не только деньги, но и, как его научили «наставники», военно-техническую помощь. Немцы, несмотря на кажущуюся нелепость требований, согласились. Так началась эпоха парадоксального сотрудничества фашистов и коммунистов.
НКВД также было в курсе талантов семьи Репаник и старательно (и бесплатно) эксплуатировала способности, тогда еще молодого Абраши. Но ни немцам ни русским не «светила» ничем хорошим любая утечка, касательно того, кто и как выбирает имена и названия для их политических, экономических или социальных программ. Поэтому, в одном из секретных протоколов к пакту Молотова-Риббентропа, был протокол о взаимном засекречивании данных о семье Репаник.
Репаник не эвакуировались из Киеве в 1941-году. Их не пустили в поезд по ошибке. Однако и немцы их не тронули.
Совсем скрыть тайну этой семьи, однако не удалось, так как в Америке о них уже знали. За доступ к Репаник после войны, американцы заплатили поставками по Ленд-Лизу, а также некоторыми другими, не афишируемыми уступками, ловко замаскированными в протоколах Ялтинской конференции. При этом, Репаник с и с Американцев и с Французов и с Итальянцев и с Японцев деньги брал, причем немалые. Разумеется, все эти деньги шли в государственную казну, правда семья Репаник получила льготы на уровне членов ЦК партии. С подола уехать они отказались и потому, в их распоряжение был передан целый особняк, замаскированный снаружи под «вечно ремонтируемый» комиссионный магазин.
Разумеется, «обет молчания» не только сохранился, а стал еще жестче и то, что я вам сейчас рассказываю, на самом деле, утечка, вызванная отчаяньем одного пьяного чудака.
Эксплуатация Репаник шла полным ходом. Большинство всех торговых марок были придуманы ими. Вокруг них сформировалась целая прослойка посредников, однако, финальное слово они говорили только в лицо будущему хозяину торговой марки и только после длительной беседы. Ошибок прошлого, связанных с явной или неявной поддержкой идеологических течений, они допустить не хотели. Возможно, по этим причинам, они часто отказывали своим клиентам, раздражая КГБ и расстраивая клиентов. Хотя они идеологией уже не занимались вообще — их отказы касались только коммерческих проектов.
Весь рассказ моего знакомого с одной стороны вызывал у меня сомнения, а с другой, когда я заглядывал в его глаза, то видел бездну отчаянья. Мало того, что исчез надежный источник достойных имен, которые можно было потом продавать и перепродавать, так как их источник — сам Репаник, так еще и мой знакомый оказался тем человеком, кому он в лицо сказал «баста». При этом, он даже не объяснил причин своего отказа. Чудачества Репаник с их отказами, некоторые приписывали личным качествам спрашивающих, а окончательный отказ, сказанный моему знакомому, означал приговор его карьере — черную метку. На нем закончилась история Репаник, а Репаник, возможно что-то знает.
В любом случае, я был крайне заинтригован и, первое, что я сделал, стал искать в адресной книге всех Репаник, живущих в городе Киеве. Не нашел ни одного. Байка, подумал я и так с этим и жил до сих пор. Однако, позавчера один мой занкомый. который занимается установкой бытовой техники, рассказал, что недавно ставил новую и очень дорогую стиральную машинку клиенту со странной фамилией Репаник. Что человек живет один, живет хоть и в большом особняке, но скромно, а стиральная машинка — дорогая, да и всё, что не является роскошью, отличалось стоимостью и качеством исполнения. Начиная от бытовой техники и заканчивая входными дверями.
— А этот Репаник, часом, не Семен Йосипович, что живет на Подоле?
— На ___ улице, дом __? Он! А ты откуда его знаешь?
— Да так, было дело, отвертелся я от расспросов.
На следующий день я уже стоял под порогом этого дома и пытался найти звонок. Это был типичный подольский особняк, однако, явно принадлежащий одному человеку, а не нескольким семьям. Квартир там не было, а за моими действиями наблюдало три видеокамеры.
Через 15 секунд мне пришлось познакомиться с каким-то человеком в штатском и с «проволочкой» — наушником. Пришлось сделать вид, что я ошибся адресом и ретироваться. Однако,я не сдался. Уехав на метро, я вернулся пешком и стал наблюдать издалека. Мое ожидание было вознаграждено уже через 15 минут. Из особняка вышел пожилой человек и медленно направился в сторону Жытнего рынка. Я за ним аккуратно следил и, оказалось, что он таки да шел на рынок за покупками. На рынке я с ним и встретился.
— Семен Йосипович?
— Да, — старик посмотрел на меня неузнавающим взглядом — я уже не работаю и, надеюсь, ваши об этом уже в курсе!
— А я не по «работе», — ответил я и почувствовал, что меня кто-то более сильный держит за плечо.
— Вам чего, молодой человек? — Спросил охранник.
— Да, ничего,собственно, пытался оправдаться я.
— Он не по работе, отпустите его! — приказал Семен Йосипович. Меня отпустили.
— Так что же вы тогда от меня хотите? — старик уставился на меня своими усталыми глазами.
— Я просто хотел поговорить о вас и о вашей жизни, ответил я.
— Звучит привлекательно. Со мной давно никто не разговаривал просто так. Идемте! Однако, если вы мне солгали — то вылетите со второго этажа — я вам это гарантирую! — На слове «гарантирую» я отметил, что Семен Йосипович характерно картавит.
Мы долго болтали у него, выпили много чая, он с удовольствием рассказа мне историю своей семьи, показал свой «музей» автографов — начиная от футбольных мячей чуть ли не всех успешных футбольных клубов и заканчивая открытками с изображением астронавтов на Луне. Это была великолепная встреча с великолепным человеком, такие встречи — подарок судьбы.
Семен Йосипович оказался последним из семьи Репаник. Они долго прожили со своей супругой, которую он 10 лет назад похоронил — рак желудка, однако детей им Бог не дал.
— Теперь вы понимаете, что мне терять нечего и мои дни сочтены? А эти шакалы мне уже осточертели. Знали бы вы скольким мне пришлось отказать и сколько я натерпелся обид! — картавил старик.
— А, почему вы отказывали, кстати?
— Всё просто, молодой человек, — Семен Йосипович уже знал мое имя, однако, продолжал ко мне обращаться именно так — Я отказывал тем, кто не сделал ничего хорошего для людей и не планировал сделать. Я оценивал то, будет ли успешным товар, фильм, книга… Я же не придумывал имя. Я указывал пальцем на один из серии предложенных вариантов. Как делал мой отец и дед и прадед. При этом, я никогда не давал имя тому, что заранее было дерьмом или люди, в чьих руках был проект, не были способны на его яркое воплощение. Потому мы с некоторых пор и настаивали всегда на личной встрече.
— Так, получается….
— Да. Нет никакого секрета семьи Репаник. Хорошим вещам все равно, как они называются.
— А почему вы мне это сейчас рассказываете? — Недоуменно спросил я — это же явно — тайна!
— Ой, какая ж это тайна! Я бы рассказал, да мне не давали. У меня никого не осталось вокруг. Вы — единственный человек за 10 лет, который готов слушать меня бескорыстно. К тому же, мне и терять уже нечего — мои дни сочтены а моя работа уже никому не нужна. Я выбираю имя для одних людей, а они потом это перепродают другим людям и вскоре успех торговой марки и имя Репаник не будут сочетаться.
-И я могу пойти рассказать это всем?
— Рассказывайте, только прошу вас, делайте это так, чтобы меня никто не нашел. Я не хочу иметь 100 телохранителей, вместо десяти.
Разумеется, в этом рассказе, некоторые детали повествования изменены до неузнаваемости.