Когда-то у меня был знакомый. Я бы с ним никак не встретился, слишком разными вещами мы занимались, но так сложилось, что мне повезло его знать. Звали его Павел, кличка – Змей. Удивительно добрый, открытый и внутренне сильный человек, что по нему не скажешь, ак как у него была типичная внешность, да и образ жизни «неформала». Как потом оказалось, он был смертельно болен, знал об этом и, собственно, поэтому жил в свое удовольствие, не пытаясь строить карьеру или семью. Он умер молодым. Когда я с ним общался ни я ни его друзья не знали о его болезни и все восхищались им. Он был очень, не по годам, мудр, ни с кем, ни за что не состязался, всем вокруг помогал, был приветлив в общении и любил экспериментировать с веществами. Наверное, он мог бы стать вождем какого-то альтернативного культа, но ему это не было нужно. Разумеется девушки его тоже очень любили и он был постоянно в каких-то полу дружеских, полу любовных отношениях с несколькими девушками одновременно и ни одна не ревновала, так как с Пашей было легко и ни он тебя не напрягал ни те, кто мог бы его напрягать не были в круге его предпочтений.
Однажды, когда мы беседовали о религиях, культах и метафизике, а с Пашей было интересно на эту тему говорить, он сказал, что люди не верят во что-то просто так. И что если в какой-то местности верят, скажем в волшебников и колдунов, то они таки существует, просто мы их не видим. Точно так же, как аборигены какого-то затерянного острова в Тихом Океане не будут видеть самолеты в небе. Ведь самолетов, в их мире, не бывает. Максимум, что они смогут увидеть – инверсионный след от самолета, так как это – знакомое им облако, хоть и необычной формы. Мало того, мы даже не понимаем, что такого могут наколдовать колдуны, ведь нельзя сотворить чудо из ничего. Но колдуны и не творят чудес, они просто слегка меняют прошлое, чтобы получить нужное в настоящем.
В ответ я рассказал Паше такую историю:
Мы спускались с Килиманджаро, и я заметил, что мой проводник хромает. Спросив, в чем дело, я увидел на ноге большой лопнувший волдырь от натёртости, к тому же с уже начавшимся заражением. Проводник рассказал мне, что вышел в гору уже с этим волдырем, так как это его заработок и упускать его было нельзя. Но за неделю пути ситуация только ухудшилась.
Я внутренне обрадовался, что у проводника нет высокой температуры, так как температура высоко в горах это гарантировано отек легких и смерть, если не эвакуировать вовремя, причем не лёжа. Но я не знал, как ему помочь. Лучшее, что я знал в такой ситуации – подорожник, не растет в Африке. Не растет высоко в горах и не растет в джунглях внизу. Но был нужен подорожник, причем срочно.
И вот ровно с этой мыслью мой взгляд уткнулся в огромный куст какого-то лопуха, который вырос прямо на обочине тропы. Взгляд не только уткнулся, но и зацепился, потому что это был – громадный, метр в обхвате, куст подорожника. Единственный на нашем пути. Сделав привал, я наложил проводнику повязку из подорожника (измельченный внутри, целый снаружи, все перед этим продезинфицировано кутасептом из спрей-флакона), закрепил все пластырем. Еще несколько листьев я выдал проводнику на потом с инструкцией как ими пользоваться. Все было очень хорошо и очень вовремя. Пару дней спустя мы случайно встретили нашего проводника в Моши и он, в ответ на вопрос «Как дела», начал очень благодарить нас и показал свою рану. Она еще не зажила, но воспаления уже не было.
Вот, сказал Паша, это и есть след колдуна.
Разумеется, всему есть подходящее рациональное объяснение. Особенно постфактум. Легко представить, что семечко подорожника, зацепившись когда-то за ботинок одного их туристов, нашло свой новый дом на склоне Килиманджаро. Теплый климат, богатый влагой и необходимость в свете под пологом тропического леса, превратили невзрачный кустик в огромный лопух.
Но, в любом случае, этот подорожник каким-то образом оказался в нужное время и в нужном месте.