Однажды, в одной центрально-африканской стране, в которой бурлила какая-то заварушка, тесно повязанная на глобальные геополитические интересы, был обнаружен интересный феномен. Посольство одной из нейтральных стран транслировало в эфир по коротковолновому передатчику музыку. Причем трансляции музыки явно предваряли какие-то новые этапы заварушки или, наоборот, были предтечей затихания конфликта. В общем, явно прослеживалась корреляция между военно-политической обстановкой и музыкой.
Разумеется, ничто не транслируется просто так и лучшие умы в разведслужбах всех влияющих на конфликт стран, стали копать в чем дело. Раскопы шли по трем направлениям:
- что зашифровано в музыке. Музыка была нескольких стилей и композиции были часто с одних и тех же альбомов, но никогда не шли подряд;
- в чьих интересах работает станция, если известно, что посольство нейтрально, а дип.миссия занята скорее благотворительной и гуманитарной деятельностью, а не поддержкой конфликта;
- Кто именно ставит записи;
Разумеется, что на последний вопрос ответить было легче всего. Записи ставила одна дама, ни в каких шпионских контактах не замеченная. Она занималась тем, что ездила в горячие точки, выясняла гуманитарную ситуацию и организовывала снабжение нуждающихся, лечение больных, эвакуацию раненых гражданских жертв конфликта и т.п. Даме было под 70, Она многое видела в этой жизни и смерти уже не боялась. К тому же местные ее очень хорошо знали и она пользовалась таким авторитетом, что могла бы, если было нужно, проехать сквозь самую жаркую перестрелку на своем, чудом выевшем Форде 50-х годов выпуска и не пострадать только потому, что воюющие стороны просто прекратят огонь из уважения к ней. Практически каждый солдат или партизан имел родственника, который был спасен этой дамой. У нее не было детей да и не могло быть еще с тех пор, как она пережила «медицинские» эксперименты в немецком концлагере и потому она могла посвятить всю свою жизнь любимому занятию.
Но, подумали, шпионские умы, это же явно — идеальная «легенда». С такой «легендой» легко можно было объяснить ее присутствие везде, где стреляют. А в ее биографии, эта африканская заварушка была не первой и явно не последней. Точно — очень хорошо «запечатанная» шпионка. И все начали под нее копать. копали как американцы, так и наши, так и французы с англичанами и даже, да, Моссад тоже копал.
Сильно стараться в раскопках не приходилось. Бабка явно и не собиралась шифроваться. Или вела очень тонкую двойную игру. Самое интересное, что в ее электронной почте часто мелькали письма о каком-то кирпиче. Причем письма странные. То кирпич устал, то нашкодил. Иногда кирпич спал целый день, а иногда ловил птиц во дворе. Разумеется, бабулька писала о своей собаке — фокстерьере, которую назвала Кирпичом, глядя на его квадратную морду. Но, пока лучшие умы разведок всех стран догадались, что дама имеет ввиду собаку, тема разрабатывалась дальше.
И вот однажды, к бабке смог втереться в доверие один перспективный разведчик одной из стран. Он с ней как бы случайно познакомился. Она стала приглашать его на чай, познакомила с Кирпичом, рассказала о своей жизни. Они подружились и однажды он с вынужденной радостью согласился помочь ей в ее работе — не каждому хочется ехать на старом Форде 1951-го года в нашпигованную минами и партизанами африканскую глубинку, чтобы просто узнать, сколько мешков риса нужно доставить в деревню после того, как по ней утюгом прошлась линия фронта.
В назначенный день он приехал к ней домой. Она заканчивала собираться в дорогу и позвала его к себе в квартиру, которая находилась на территории посольства. Заканчивая сборы, она взяла CD-плеер, вставила в него один из компакт-дисков, лежавших у нее на полке, запустила музыку, а в гнездо наушников вставила провод, ведущий к КВ радиостанции посольства, стоявшей тут же на столе. Щелкнула тумблером на радиостанции и обнаружила, что молодой человек, которого она позвала, стоял в проходе и наблюдал за ней с неким даже азартом, а не просто интересом.
— А.. Не удивляйтесь — сказала дама. — Дело в том, что в мой Форд новую магнитолу уже не вставишь, а проигрыватель компакт-дисков все равно не будет работать на ухабах. к тому же в этой пыли, сквозь которую мы будем ехать, ни одна современная электроника не выживает больше месяца. Я уже так три плеера выбросила. Ехать нам долго. Музыка в дороге не помешает. Так я настроила радио в своей машине на эту волну и ставлю музыку в дорогу здесь, в посольстве. Очень удобно.
Разведчик, теряя от удивления всю свою осторожность, уже в лоб спросил бабку
— А как же вы выбираете какие песни слушать?
— А никак. Я ставлю плеер на случайный перебор композиций. Так меньше надоедает слушать одно и тоже шесть часов подряд.
История с музыкой на том бы и закончилась, если бы не нашлись те, кому захотелось бы копать дальше. А такие нашлись. Самое интересное, что копать дальше они решились именно потому, что ряд разведслужб прекратил проработку этого вопроса. Разумеется, глобально, шпионы были «свои» и «вражеские». Свои друг с другом поделились находкой, а «вражеские» поняли, что «свои» что-то знают и, мало того, не противодействуют. Значит, музыка транслируется явно в пользу «своих». Копать нужно дальше.
И они копали. Втереться в доверие к бабке они не могли. Мешали, так сказать, культурно-идеологические разногласия. Вместе с тем, им ничего не мешало следить за бабкой и за людьми, с которыми она поддерживает связь. Они упорно следили за бабкой и ее связями, ведь они не были в курсе, почему именно бабка включает свою музыку.
В это время ребята из противоположного лагеря тихо хихикали в кулак, радуясь тому, что лучшие силы оппонентов заняты такой ерундой.
И, представьте, оппоненты таки накопали. Всегда, если долго копать, что-то накопаешь. Оказалось, что бабка все-таки получала информацию о том, где и куда ей ехать. Мало того, она получала ее до того, как об этом становилось известно широким массам и, что подозрительно, очень вероятно что она узнавала о событиях еще до того, как они произошли. Отследить хронологические нюансы было весьма сложно. Разоренная страна, связи нет. Все военные операции требуют конфиденциальности и потому очень тяжело понять, что раньше произошло: войска группировки «А» захватили какую-то деревню «Б» или бабка выехала в эту деревню с гуманитаркой. Но неоспорим был факт того, что она знала о событии явно раньше всех окружающих. Даже если бабка ни причем, копать стоило только потому, что она обладала очень ценным источником информации, ценность которого переоценить трудно.
Продолжая разрабатывать гипотезу о том, что божий-одуванчик ставит музыку осмысленно и с музыкой передается какая-то информация, шпионы решили отследить источник появления у нее музыки. И они не прогадали. Она брала музыку у одного местного генерала, который давал ей новые диски «на послушать» и забирал старые. В общем, совершал с ней сделки по обмену, так популярные в 90-е годы в СССР, когда люди обменивались видеокассетами.
Генерал бы идеологически своим и выйти на него и расспросить что да как ничего не стоило, но разведчики были не лыком шиты и они предположили, что генерал мог вести какую-то игру и был в сговоре с бабкой, так что простое интервью не поможет, а даже помешает делу. Поэтому генерала начали «разрабатывать». Прослушка, слежка, все-такое.
Очень быстро выяснилось, откуда они друг друга знают. Сын богатых родителей, генерал получил хорошее европейское образование, как раз там, где бабка когда-то преподавала. С тех пор они и были знакомы и генерал для нее был, практически единственным знакомым лицом в этой, терзаемой кровавой бойней,стране. Генерал оказывал ей протекцию, несколько раз спасал от ареста — в общем, было понятно, почему они дружили и можно было бы успокоиться.
В тоже время, другая группа достоверно установила, что бабка знает о событиях не только раньше, чем другие, но и раньше наступления самих событий. Уже было понятно,что других серьезных контактов у бабки, кроме генерала не было и генерал попал под подозрение или, как говорят, под «колпак» ввиду его явного сотрудничества с идеологически пра-а-тивной бабкой.
Выйдя на контакт с высоким уровнем местной контрразведки и продемонстрировав весьма тяжелые факты, свидетельствующие против генерала, разведчики с удивлением выяснили у своих собеседников, что — да, генерал — шпион и собеседники об этом в курсе. Мало того, все в курсе того, что генерала одна из противных сторон, скажем, «Б», считает «своим», вместе с тем, генерал просто вел двойную игру и, пользуясь доверием у «Б», имел доступ к их важной информации и работал, на самом деле на «А», где и числился генералом. «Б» не были в курсе двойной игры генерала и доверяли ему. Тем более, что он контролируемо сливал им сведения, которые могли быть важными.
На фоне раскрывшейся информации стало понятно, что генерал сливал бабке военные данные (как со стороны «А», так и со стороны «Б») чисто по-дружески, просто помогая ей в ее работе.
Дело было закрыто и всех оставили в покое.
Комичность истории с музыкой и неоднозначность трактовок, казалось бы, лежащих на поверхности фактов поражала. Не прошло и месяца со дня «раскрытия» всей схемы, как эту историю вместе с входящими фактами решили использовать в центре подготовки разведчиков-аналитиков, одного островного государства. Разнообразие выводов, к которым могли приходить студенты веселило преподавательский состав, а полный разбор деталей истории был хорошим методическим пособием для обучения будущих аналитиков.
Разумеется, при приеме абитуриентов для службы в органах идет тщательный отбор кандидатов. Они должны быть из семей коренных жителей этого островного государства (то есть, родители должны были родиться на его территории). Они должны быть талантливыми в математике, прилежными, чтить субординацию, не бояться рутинной работы и прочее. В общем, у потомков иммигрантов одной из бывших крупных колоний этого государства, шансов на поступления в школу было всегда больше, чем у 100% местной «золотой» молодежи. Шансов-то было больше, но их в школу не брали по разного рода расовым предрассудкам. Брали только в исключительных случаях, когда человек был явно талантлив.
И получалась интересная картина, когда, скажем, на 20 учеников в группе всегда находилось 2-3 особенно талантливых и эти особенно талантливые были как раз из иммигрантских семей. Получалась совершенно обратная картина, которая рвала шаблон и эти «расово неполноценные» ребята поднимали репутацию всей своей нации в целом, что впоследствии сказалось на повышенный спрос представителей этой нации в IT индустрии. А молва о талантах смуглых потомков выходцев из теплых краев вышла за пределы школы как раз после истории с музыкой, которая, как вы поняли, имела продолжение.
А продолжение заключалось в том, что, первокурсникам-аналитикам, как я описал выше, дали в качестве учебной задачи нашу музыкальную историю. И тут один, ага, талантливый, но смуглый студент, обратил внимание на два интересных факта:
1) генерал носил имя, которое было более характерно для той же нации, к которой и принадлежал студент и 2) некоторая особенность его поведения.
Собственно, на имя генерала никто не обращал внимания. Для европейцев оно звучало такой же абракадаброй, как и все имена африканцев и европейцы, читая доклады, представляли его себе таким-себе негром с эполетами, как на картинке, а смуглые гении считали такие имена для африканцев само-собой разумеющимися, так как они помнили историю своего народа, как и помнили то, что их бывшие поработители массово перевозили их собратьев из одной колонии в другую, когда узнали, что в новых африканских колониях негры работать или думать не умели совсем и соответственно будущие смуглые аналитики сразу рисовали генерала несколько по другому.
Смуглые переселенцы, приехав в Африку там хорошо обосновались, отличаясь в лучшую сторону от местного населения своим трудолюбием, смекалкой и более близким положением к колонизаторам и быстро заняли социальную нишу торговцев, лавочников, бизнесменов, перекупщиков и ростовщиков. Добавим сюда чуждое местному населению вероисповедание, маниакальное, что характерно для любой диаспоры, хранение непонятных местным обычаев далекой родины и станет понятно, что разразившийся впоследствии в одной из африканских стран геноцид, под лозунгами бей А — спасай Б, в отношении них был вполне ожидаем.
И если европейцев как-то смущал тот факт, что какая-то обезь афро-африканец учился на Западе и имел происхождение из богатой семьи, то они, ввиду политкорректности, свои сомнения никому не высказывали, а у смуглых гениев, как и у разведчиков «в поле» это не вызывало никакого когнитивного диссонанса ввиду обыденности и распространенности факта массового переселения. В общем, информационный обмен не происходил только потому, что одни не сильно смущались, а другие считали это само собой разумеющимся.
Да, так вот, наш талантливый будущий аналитик, перелистывая электронную переписку бабки с генералом, обратил внимание на то, на что обратил бы внимание любой его соплеменник по исторической родине, если бы имел шанс. Генерал иногда подбрасывал старушке еду в виде того, что мы бы назвали сухой паек и отзывался о качестве продуктов, упоминая, что консервы есть можно — он их сам регулярно ест и качество у них хорошее.
Проблема была в том, что консервы были мясные. А именно, тушенка, которой обильно снабжались правительственные войска нашей африканской страны и которую для них поставляли идеологические друзья. Для армии в разоренной войной стране это было подспорье, а для поставщика — хороший способ красиво избавиться от просроченных стратегических резервов. Нет, дело было не в происхождении тушенки, а в том, что по-идее, обычаи народа, к которому принадлежал генерал и о которых был в курсе наш смуглый аналитик, не позволяли есть мясо, а особенно мясо крупного рогатого скота.
Конечно, можно было предположить, с одной стороны, что генерал родом из обеспеченной светской семьи, где все эти обычаи имели ввиду, но с другой стороны, точно также нужно принимать во внимание, что жизнь диаспоры, как правило отличается соблюдением традиций. В общем, нужно было знакомиться с семьей.
Наш студент, распечатал email подошел к своему руководителю и показал, что он нашел. В мозгу у руководителя, привыкшего к стейкам с кровью, а не к рису с авокадо, сформировалось, что-то вроде «генерал — шпион, что и так известно, молодец студент, откопал, пусть копает дальше». Вместе с тем, студент просил содействия руководителя в расследовании деталей семейной жизни генерала. У студентов в школе воспитывали свободу мысли, незашоренность и креативность, поэтому руководитель, как бы зная всю историю с бабкой целиком, ответил: «валяй, у тебя — полномочия».
В общем, студент сформировал задание резиденту и через две недели получил ответ, что семьи, из которой якобы происходит генерал, не существует вообще. Что его уровень и стиль жизни поддерживается кем угодно, но не богатыми родителями. И что об этом до сих пор не было известно никому, так как никому до сих пор просто не приходило в голову проверять родственников генерала.
Получалось, что генерал, таки да — шпион, но теперь уже совсем не было понятно, на кого он работает.
Но если оказалось, что генерал — мясоед и никакой богатой семьи у него нет, то возникало три вопроса: а) Судя по внешнему виду и имени, генерал явно был не негр, а принадлежал к народу переселенцев. Кто же он на самом деле и почему ест мясо?, б) На кого он работает и в) Связан ли его бенефициар с диетой генерала?
Аналитическому департаменту не составляло труда вычислить на кого он работает, просто сопоставив его активность, результаты его активности, независимо от того, под каким соусом она подавалась, и вычислить бенефициаров этой активности. То есть, говоря простым языком — кому выгодна его деятельность.
И тут аналитиков, как студентов, так и матерых профессионалов ждал большой облом. Не существовало никакой значимой корреляцией между деятельностью генерала и выгодой для какого-то из участников конфликта. То-ли генерал был не настолько умен, во что не верилось, ввиду ауры интеллектуальной элиты для представителей этого народа. То-ли он вел вообще какую-то свою игру, пытаясь удержаться в том положении, в котором он оказался. Ведь, если война закончится, то ему и делать будет нечего да и слить его могут, как ненужный актив. То-ли ему кто-то мешал и его активность сводилась не к помощи одной из сторон конфликта, а, к наоборот, затягиванию этого конфликта.
Но главное. что нашли аналитики, так это то, что генерал все-таки сообщал участникам конфликта информацию, важную для них. То есть, так или иначе одна из сторон конфликта узнавала то, что знал генерал и предпринимала соответствующие предупредительные действия. Когда информация поступала «своим» — все было понятно. он просто сообщал по официальным каналам. А вот, когда информация поступала к одним из «чужих», то отследить способ передачи не удавалось. И тогда возникал четвертый вопрос: как генерал передавал информацию?
Ответ лежал на поверхности. Единственным исходящим из генерала информационным потоком, в абстрактном понимании термина, были те самые компакт-диски, которыми он снабжал нашу даму-благотворительницу. Значит, сообщения «кодировались» в передаваемой музыке и бабка вероятно была с генералом заодно. Вот именно такой рапорт получил наставник студентов-аналитиков и снова ухмыльнулся. Зная, что треки проигрывались в случайном порядке, но желая попрактиковать студентов, он снова дал добро на копание в этом направлении.
Но студенты, некоторые из которых, как мы помним, были весьма одаренными, вообще на треки не обращали внимания. Им было важно, что именно выходило от генерала, а не что именно проигрывалось по радио. И что они сделали, так это просто выписали в столбик по датам альбомы, которые генерал передавал «матери Терезе», а в другой — факты из военной хроники. Оказалось, что стиль музыки значение имел только в том разрезе, что такая музыка, по профилю, должна была нравиться нашей пожилой даме. А ей нравилась весьма разнообразная музыка, но, конечно, не Хип-хоп или Бритни Спирз. Оказалось, что не имели значения исполнители, не имело значения количество дорожек на диске. Имел значение год выпуска альбома. И корреляция была не то что явной, а 100%. Сообщения, которые передавал генерал в пользу одной из сторон просто кодировались двумя последними цифрами года выпуска альбома. Код передачи был скользящим, явно не детерминированным и без компьютеров решить эту задачу было невозможно. А с компьютерами только эта задача и решалась. Цифры компьютерам понятнее, чем стили музыки.
Вышло, что сторон в конфликте было пять. Если каждой из сторон присвоить произвольный, меняющийся от сообщения к сообщению по определенному закону номер, сообщить, чтобы сторона-адресат не обращала внимания на музыку из годов, в которых этот номер не присутствует, в качестве обозначения десятилетия и сказать, что последняя цифра даты альбома обозначает, по отдельному коду сторону — источник угрозы, то можно легко пускать в открытый эфир сигналы типа «А, опасайтесь Б» или «Внимание, А. Б — отступают». Учитывая, что сторон в конфликте было 5, а цифр в распоряжении генерала — 10, то сообщения можно было делать весьма непонятными для остальных участников и чтобы они действительно не обращали на не адресные сообщения внимания. В конце концов бабка ездит не только тогда. когда генералу нужно что-то передать. Например, если бабка ставила в проигрыватель какой-то альбом 64-го года, то сторона, у которой «6» — ожидаемый признак адреса (а ждет она сейчас. скажем, «6» или «1»), могла легко прочесть в цифре «4» нужную ей информацию.
Генерал точно контролировал аудиотеку старушки, никогда не даря ей диски, а только обменивая одни на другие. Старушка оказалась совсем ни причем. Просто генерал пользовался ею, как носителем информации, выяснив однажды, что это — именно она, кто ставит музыку на трансляцию по коротковолновому передатчику и что именно ее он по счастливой случайности имел честь знать.
История с музыкой вроде, как закончилась и все стало на свои места. Остались, разумеется вопросы, на которые нужно было искать ответы и осталось проверить выводы аналитиков, а заодно снабдить резидента удобным инструментом разведки.
Когда выводы, сделанные аналитиками, передали резиденту, первое что он высказал в ответ, было сомнение в психическом здоровье аналитиков, которые ни<пиип>, кроме, <пиип>, своих <пиип> компьютеров не видели и <пиип> пыль африканскую в этой <пиип> саванне не глотали. Какие на<пиип> альбомы, если полевые командиры ни<пиип>, кроме <пиип> тамтама в своей <пиип> жизни не слышали, <пиип>.
Разумеется, стало понятно, что адресатами сообщений были не военные в <пиип> саванне, а более образованные резиденты других стран, которые так или иначе «болели» за «свою команду». Но тут тоже вышла нестыковка. Генерал с нашим резидентом в контакт не вступал и наш резидент ничего ни о каких <пиип> кодах не слышал. Но, при этом, сообщения от генерала получали все, в том числе и «наши».
Через пару недель совместной работы резидента на месте и аналитиков в штабе выяснилось, сюрприз-сюрприз, что кроме разведки у каждой уважающей себя секретной службы есть и контр-разведка и военная разведка и еще какая-то разведка. В общем, расслабиться они друг другу не дают, информация в HQ поступает по разным каналам, а о существовании друг друга резиденты разных сторон не знают. Так вот, у военной разведки, вернее у ее резидента, уже давно числился надежный осведомитель под кодовым именем «Сипай», чьи сообщения по смыслу совпадали с «Утренней почтой» генерала, а интервью с резидентом контр-разведки показало, что «Сипай» и есть тот самый генерал. Соответственно, контрразведчик и сообщал «нашим» боевикам то, что узнавал из «музыки по заявкам», транслируемой КВ передатчиком пенсионерки.
Интересным был момент знакомства первого резидента со вторым — контрразведчиком. Первый, не долго думая, покинул дип.миссию, сотрудником которой он числился, сел на свой Ленд-Ровер и поехал сам к полевым командирам. По-идее, белому человеку не стоило так поступать, но тут на кону была профессиональная честь и он не думал о таких мелочах, как опасность лишится машины или кошелька. Приехав на фронт, он встретился с командиром и спросил его в лоб, откуда они узнали то-то и то-то. На что они сказали, что получают сведения от одного «нашего» в штабе официальной армии — то есть, от противника напрямую. Поразившись музыкальной эрудиции полевого командира, но не уточнив, каким именно образом он получает информацию (ну, чтобы совсем не опростоволоситься), он просто аккуратно, так, чтобы это было похоже на шутку, переспросил, не является ли столь ловкий источник представителем той редкой не местной национальности, известной в Африке как раз своей ловкостью и хитроумием.
В ответ полевой командир ответил нечто, что можно перевести, как «ни в коем случае, я этим пархатым тварям не верю, они едят младенцев. Так что сведения мы получаем от нашего, цвета антрацита, источника, который хоть и штабная крыса, но он в штабе почти не появляется, очень много времени проводит «в поле», разъезжая по фронту и видит многое своими глазами и кстати вот сегодня должен заехать — есть что сообщить, так что — вали, а то он боится засветиться».
Первому резиденту оставалось только отъехать подальше от расположения войск и просто ждать на обочине, типа чиня машину, но отслеживая, кто куда едет. Прямой угрозы его жизни не было. Никто не хотел бы в ходе войны дать одной очень сильной стране повод для открытого вторжения, но стукнуть по голове и ограбить могли запросто.
И разумеется он дождался нескольких джипов с опознавательными знаками официальной армии страны, которые ехали в направлении расположения — да-да, как бы враждебной группировки. Видимо, посмотреть на линию фронта или ее эрзац. Он уже было приготовился из-за плеча и ненароком вглядываться в лица людей в машинах, как конвой остановился сам, из второй машины вышел офицер и на очень хорошем английском спросил резидента, что, мол, случилось.
Резидент уже почти открыл рот, чтобы ответить, но тут услышал, как из офицерского джипа играет радио. FM радиостанций тут не было. Поставщиком музыки был только один человек в стране. Резидент объяснил офицеру причину «поломки», сказал, что уже все подчинил и собирался завестись и ехать. Они распрощались, а уже на следующий день, в столице островного государства лежал рапорт резидента с описанием личности осведомителя.
Как итог, обеих: как разведчика так и контр-разведчика отозвали из Африки. Они явно засветились, причем даже не врагам, а «конкурирующей конторе», что, по их понятиям, еще хуже, так как если произойдет провал резидента, то уже не будешь знать кто сдал: свои или чужие.
Вместе с тем, с решением одной задачи и выяснением как и кому передавалась развед.информация, остались вопросы про то, кто такой генерал и на кого он работает. Также возникли новые вопросы: как продолжить информирование «своих» в отсутствие резидента и стоит ли вообще такое информирование продолжать, не ведая мотивов генерала.
Существует то ли закон, то ли естественное следствие человеческих отношений, согласно которому больше всего ругани и скандалов можно ожидать в общении близких друг другу людей. Им всегда есть что делить. В той стране, о которой идет речь, ни один нотариус никогда ни за какие деньги не участвовал в сделках между родственниками. Чужие друг другу люди подписали контракт? Пожалуйста. Свои? Нет. В этом была какая-то житейская мудрость. Вместе с тем, местному населению приходилось выкручиваться, чтобы правильно оформить, например, дарственную.
Такой закон распространяется и на политику. Если какие-то две нации связаны чем-то общим в прошлом, то они будут выяснять между собой отношения с большим упоением, чем даже с бывшим заклятым врагом. Примеров тому достаточно по всему миру. Об этом были в курсе и в развед.управлении, где работал упомянутый выше талантливый. но смуглый аналитик.
А аналитик этот, сложив 2+2, просто пришел к выводу, что генерал — не этнический переселенец, а «засланный казачок», принадлежащей к соседней — родственной нации. Эту нацию с нацией переселенцев объединяла принадлежность в былые времена к одной большой империи и они теперь всем народом играли друг с другом в игру «у кого длиннее». В основном суть конфликтов сводилась переразделу спорных территорий, оставшихся в наследство после ухода метрополии и практически не касалась религии, но в этом рассказе мы поименуем обе нации, как «мясоеды» и «вегетарианцы», чтобы было понятно о ком идет речь. Хотя, подчеркну еще раз, особенности меню не составляли суть конфликта и, в реальной жизни, возможно, речь шла не именно о привычке есть или не есть мясо, а просто об особенностях меню и религиозных табу на меню.
Политически корректное руководство разведки, с самого начала отмело эту догадку потому, что она исходила из уст человека, явно неравнодушного к межнациональным отношениям между «мясоедами» и «вегетарианцами». Но аналитик понимал, как никто другой, что быть очень похожим, но не соответствовать обычаям может только представитель «вечного соседа». А руководство отвечало ему: «Ок, предположим, что все представители «мясоедов» — зловредные сволочи и на каждом шагу от них стоит ждать подставы. Но это никак не объясняет мотивов участия страны мясоедов в конфликте. Мотивов-то нету.
И аналитик пошел «добывать мотивы», хотя внутри, сердцем, он был уверен в соей правоте. «Кто ж еще, как не эти падлюки». Как уже было понятно, генерал-шпион своими действиями не приводил к успеху ни одну из сторон конфликта, а, наоборот, всячески его затягивал, сливая постоянно одним противникам информацию о других.
Полевые разведчики очень быстро определили для себя главный мотив «Сипая» — участие в организации поставок оружия, отмыв денег, распил военного бюджета и вообще, статус кво ему не мешал жить. Это вписывалось в существующую картину, а все досадные несовпадения теории с практикой, как то явные дырки в легенде, они списывали на недостаточно качественную обработку информации и надеялись, что все само как-то устаканится. Тем более, что дырки видели в метрополии, а живой человек был тут под боком и, кстати, угощал временами не только информацией, но и джином. А джин был якобы очень полезен в этих краях, в качестве профилактики всякой тропической заразы. Во всяком случае, употребление джина можно было оправдать медицинскими целями, что делало его удобным мужским напитком.
Но наш смуглый аналитик был далек, по молодости, от глубинного понимания термина «коррупция», не употреблял алкоголь и потому искал менее очевидные и более глубокие мотивы. Для него все было кристально понятно, но с другой стороны. Разрушенная войной экономика африканской страны не работала. То есть, было нечто, что эта страна производила до войны, что чем-то мешало жить какой-то другой стране. Таким образом, эта другая страна должна была быть заинтересована в продолжении войны, чтобы это «что-то» не производилось и не выбрасывалось на мировой рынок.
Быстро подняв статистику статей ВВП по годам, аналитик увидел, что в этой стране добывался очень редкий, но очень важный для современной индустрии минерал. Настолько важный, что если бы его в природе не было, то мировая цивилизация застряла бы где-то в 50-х годах ХХ века. Практически, тот, кто обладал монополией на этот ресурс, контролировал, в какой-то мере, всё — от современного вооружения до интернета.
Собственно, вся заварушка в этой стране была, на самом деле, именно из за этого ресурса, а не из за «идеалов демократии» и когда аналитик показал своему шефу свои выкладки, то шеф, подумал про себя нечто вроде «Да, капитан Очевидность», а вслух похвалил курсанта и рассказал ему историю о том, как все начиналось, к чему привело и какие цели у их страны в этом конфликте. Также он пояснил курсанту, что ему нравятся его аналитические способности, но дело в том, что при таких раскладах, войну надо заканчивать побыстрее, ибо отсутствие на рынке серьезных запасов этого ресурса много хуже, чем монополия на этот ресурс у какой-то из сторон. Что уже мировая экономика испытывает голод в отношении этого ресурса и слава Богу, что он используется, как легирующая добавка, а не как основной минерал и потребности отдельно взятой страны таковы, что одного сухогруза с обогащенной рудой хватает лет на 10.
Курсант-аналитик, как всегда бывает среди собеседников, услышал не то, что хотел сказать генерал, а слово «сухогруз». Он же — аналитик. И уже через пять минут на мониторе его компьютера была информация о том, что последний сухогруз с рудой отплыл от берегов Африки… как раз в страну «сволочей-мясоедов».
Тут у него в голове выстроился мотив: «Мясоеды ждут, пока закончатся мировые запасы и будут спекулировать ресурсом, на фоне войны в Африке». Только вот для чего нужно было «мясоедам» организовывать поставки этого ресурса себе, если они, мягко говоря, не участвовали в бизнесе высоких технологий, где этот ресурс был необходим.
Так или иначе, но рапорт о возможном мотиве участия «мясоедов» в конфликте был отправлен на email руководителю, хотя история стала еще более загадочной и непонятной: «зачем нужно было отправлять через океан корабль с весьма непростой рудой туда, где эта руда не нужна, еще до того, как началась война и об идее спекуляции никто и не мог думать».
А бабушка-божий одуванчик, в очередной раз открыла футляр, достала из него свежий компакт-диск, вставила его в плеер и щелкнула рубильником на КВ радиостанции своего посольства. Сегодня она собиралась отвезти рис в одну из деревень.
Если подойти к идее телепорта с практической, инженерной точки зрения, то речь идет о мгновенном перемещении объекта в удаленное от исходного место без существенных затрат энергии.
Разумеется, когда речь идет о перемещении объекта, скорость имеет значения. Инерцию, ОТО и СТО никто не отменял и энергия, требуемая только для разгона объекта, даже если и предположить наличие ее источника, должна моментально разрушать транспортируемый образец.
С практической точки зрения более вероятно, что речь может идти не о перемещении объекта, а о создании его копии. Тут теоретически все в порядке. Со световой скоростью передается некая информация об объекте, на основе которой он воссоздается в новом месте. Затарты энергии на создание копии из ничего вычисляются достаточно легко, исходя из известной формулы E=mc2. Не внушающей оптимизма, формуле. Где ж столько энергии возьмешь в «точке приема»?
Однако, если предположить, что в точке приема есть некая масса, которой можно пожертвовать, то законы сохранения не нарушатся, если эта масса будет превращена в копию транслируемого объекта. То есть, речь идет о том, чтобы взять 9 грамм дерьма и получить из них 9-граммовую пулю, являющуюся копией той, которую транслировали.
Получается, что вещество в точке приема следует «разобрать на запчасти» и собрать из него целевой объект. Тут же стало понятным, что передавать «мгновенно» всю информацию о расположении и виде каждого атома в исходном экземпляре, не представляется реальным. Но ученые не такие дураки, чтобы их остановило это «незначительное» обстоятельство и они, просто разбив не вещество, а задачу на запчасти, сосредоточились на телепортации (или создании копии) одного единственного атома.
Тут ученых ждал еще один пушной зверек. С одной стороны, раздолбасить атом на нуклоны хоть и тяжело, но можно, но удержать их от разлета, да еще и собрать назад нечто стоящее уже невероятно. Второе начало термодинамики запрещает такие вещи, как минимум. С другой стороны ученые подумали, что для того, чтобы из куска сукна сделать костюм, сукно на нитки никто не разбирает, а из него просто отрезают нужный кусок выкройки, выбрасывая лоскуты на помойку.
То есть, задача телепортации одного атома свелась к задаче «отрезать лишнее» от другого атома. Это уже было более реальным. Осталось понять, как именно передать в ядро-жертву информацию о том, что от него стоит «отрезать». Также нужно было понять, где взять энергию на это самое отрезание.
Со вторым пунктом физики решили пока не париться, а сосредоточиться на телепортации атомов легче железа. Тогда ядро-жертва должно быть еще тяжелее железа, а энергия связи осколков получалась больше энергии связи исходного ядра, таким образом, при отрезании лишнего, внешний источник энергии не требовался.
Все бы закончилось такими теоретическими выкладками и теоретическими же статьями в научных журналах, если бы не пришлось искать объяснение одному неприятному эффекту. Дело в том, что в одной из лабораторий при экспериментах с обстрелом фемптосекундным лазером контрольных мишеней, на стенках свинцовой камеры, внутри которой производились эксперименты, наводилась радиоактивность, которой, в приципе, неоткуда было взяться.
Вернее, радиация могла взяться. Сама свинцовая камера была лишь внешней защитой экспериментальной установки, в которой исследовали реакции термоядерного синтеза, «поджигая» лазером дейтериево-тритиевые мишени в оболочке из золота. Размер мишени был диаметром около 1 мм и идея эксперимента была в том, чтобы мгновенно нагреть золотую оболочку со всех сторон синхронным сверх-кратким импульсом большого числа сверхмощных лазеров, вызвать имплозию мишени с одновременным ее нагревом, поддерживаемым серией последующих импульсов и добиться синтеза ядер мишени. Синтеза добивались. Не настолько, конечно, хорошо, чтобы из этого делать электростанцию. В результате реакции образовывался гелий и нейтроны, которые улавливались первым слоем защиты — борированым полиэтиленом. Вторая оболочка была стальной, из нержавеющей стали и была предназначена для создания и удержания вакуума. А внешняя свинцовая оболочка защищала от гамма-квантов и возможной наведенной активности от нейтронной защиты, возникающей при ею потока нейтронов.
Сам факт наведения радиоактивности на внешнюю свинцовую оболочку обнаружили случайно, когда утилизировали одну из экспериментальных установок и ее запчасти, согласно формальной процедуре, проверили на радиоактивность. Ее обнаружили. Она не была большой. Но, к счастью «всего прогрессивного человечества», менеджер по утилизации, видимо от безделья, оказался жутким занудой и пустил дело по официальному пути. Если есть радиоактивность — нужно определить источник ее возникновения.
Для ученых это означало еще один бессмысленный отчет с выдумыванием причин наведения совершенно незначительной активности на свинцовую коробку, а причины были очевидными — слабая или поврежденная нейтронная защита, и они отбрыкивались от менеджера, как могли до тех пор, пока дело не дошло до зав.лаборатории. Заведующий, человек «от науки», умудренный опытом физик, знал, что случайностей не бывает и, прочитав докладную от менеджера по утилизации, просто взял счетчик Гейгера из соседнего отдела, пошел и промерял активность на всех (а их было четыре) экспериментальных камерах. Она была. Небольшая, но от фона отличалась. Мало того, она была тем больше, чем дольше работала камера на экспериментальной установке. Выходило, что нейтроны как-то просачивались через нейтронную защиту, а не должны были. Мало того, нейтроны активировали свинец, что значит, их было очень много, необычайно много и что, в свою очередь значит, более чем очевидный успех лазерного поджога термоядерной реакции.
Чуя нутром сладкую добычу и маячившую на горизонте Нобелевку, зав.лаб дал указание выявить источник активности в мишени. Тут явно шла какая-то ядерная реакция, вызванная облучением мишени внутри камеры, высокоэнергетическим лазерным импульсом. Скорее всего, обстрел мишени вызывал неожиданно большой поток нейтронов, настолько большой, что он пробивал защиту и мог активировать свинец. Как часто бывает, первое попавшееся объяснение явления нашло моментальное подтверждение. Правда с одним большим «но». Поток нейтронов регистрировали, но нейтроны появлялись спустя миллисекунды после обстрела и продолжали испускаться некоторое время, а длительность лазерных импульсов исчислялась фемптосекундами.
Тогда еще один детектор нейтронов сделали а) направленным, экранировав с одной стороны и б) поместили внутри вакуумной камеры, сразу за полиэтиленовой защитой. Оказалось, что нейтроны термоядерной реакции через полиэтилен не проходят, а рождаются непосредственно в материале свинцовой оболочки камеры. Выходило еще хуже. Нейтронам там взяться неоткуда и «лишними» нейтроны не бывают. С другой стороны, становилась понятной наведенная активность. Она возникала потому, что рождались нейтроны, а не потому что поглощались. И, получалось, что невольно была открыта реакция деления свинца, да еще и с выходом нейтронов. Чтобы убедиться в том, что это — именно деление, следовало выяснить химический состав оболочки камеры. Поэтому, оставалось одно. Растворить нафиг в кислоте свинцовую камеру и выяснить ее химический состав, достав из раствора «светящиеся» изотопы.
Достали. Озадачились. Во-первых, в свинце нашли золото. Во вторых дейтерий с тритием. Тут же была выдвинута гипотеза, что материал мишени как-то туннелировал сквозь нейтронную защиту и стальной кожух и оседал в свинце. Однако, оказалось, что золота и трития в свинце было много больше, чем материала мишеней, а сам материал мишеней после расстрела так или иначе осаждался на стенках вакуумной камеры. Во-вторых, поняли, откуда нейтроны, просто представив себе возможную реакцию деления свинца таким образом, чтобы одним из осколков было золото. Вторым осколком получался литий-11, который и испускал нейтроны, распадаясь сначала до лития-8, а затем или за счет альфа-распада, превращался в бета-активный тритий или за счет бета-распада — в также быстро распадающийся на альфа-частицу и дейтерий — гелий-7. Бета-активность осколков и регистрировалась счетчиком Гейгера.
Сели писать статью про трансмутацию элементов и открытый эффект. Зав.лаб, при этом, понимал, что новости выглядят слишком сенсационно. Пахло алхимией, лженаукой, историей, подобной истории с холодным ядерным синтезом, беспричинным делением устойчивого, «дважды магического» свинца и т.п. Его терзали сомнения. Такого просто не может быть. Как часто бывает в таких случаях, открытие решили тихо «закрыть», списав наличие в материале оболочки золота и дейтерия с тритием — некоей неучтенной диффузией (не объясняя, при этом серьезные, исчисляемые десятками грамм, примеси золота), избыток нейтронов и их просачивание сквозь защиту — дефектами установки с выводом необходимости организации еще одного слоя защиты и на том и успокоились. Лучше «закрыть» открытие, чем опозориться. К тому же, деньги на исследования были выделены совершенно по другой тематике и требовался вполне конкретный отчет, а не невероятные открытия. Никто ничего не опубликовал и об обнаруженном эффекте забыли на несколько лет, пока однажды…
Одному из участников той работы на глаза не попалась статья о теоретической возможности телепорта атомов вещества.
очу сразу сказать, что все это, разумеется, выдумки. Все совпадения с реально проводившимися исследованиями или событиями — чистая случайность. Тем более, что прочитав текст до конца, вы поймете, что тема настолько глубоко прикрыта опавшими листьями и ветошью, что даже само признание возможности неслучайности повествования, даст повод думать, что все — таки-да. Пока я придерживаюсь расплывчатого стиля, меня не посадят или не пристрелят. А человек, от которого я все узнал, погиб и я не создаю никаких проблем, связанных с утечкой чего-то там. Тем более, что утекать вроде же и нечему. Если я как-то неправильно передаю суть физики, не обессудьте. Не участвовал и вообще всё выдумал.
Да, так вот, прочитав и сопоставив свои опыты с теоретическими выкладками, ребята решили проверить новую гипотезу и просто заменили материал мишени. Вместе с тем, чтобы продолжать быть «типа в теме», мишень выбрали литиевую и без оболочки. Литий, вроде-как, также способен к синтезу. Они уже ожидали получить нейтроны на детекторе, поставленном вне камеры, поэтому материал для статьи виртуально уже был. «Обстреляли литий, получили синтез ядер, в доказательство вон- нейтроны».
Нейтроны не нашли. Вместе с тем, нашли золото и, как и ожидали, всё — радиоактивное. Ни одного стабильного изотопа. Зато нашли много стабильного лития в свинцовой оболочке. Заменили втихую мишень на молибден (проведя это как еще один обстрел лития, ведь расход энергии на накачку лазеров и оплату счетов никто не отменял), получили молибден в свинцовой оболочке. Плюс, ожидаемый «мусор» из осколков.
Тут осмелели совсем и, «в порядке исследований» меняли материал мишеней произвольно, используя его, разумеется, как оболочку для термоядерной начинки — чтобы быть в теме исследований. Эффект был повторяем и предсказуем. В свинце появлялся материал мишени. Еще немного он появлялся в стальной оболочке камеры, когда мишенью служили шарики из циркония, меди, цинка. Это объяснялось наличием в материале стали тяжелого молибдена, который мог, согласно теоретическим выкладкам, также, как и свинец, быть «сырьем» для вырезания целевого ядра, если, оно, конечно было легче молибдена.
Распространение материала мишени по свинцу было равномерным. Вещество мишени присутствовало в экране в количествах заметно больших, чем содержала сама мишень. Предположили, что распространение материала мишени по экрану зависит от направления лазерного импульса. Оказалось — да. Обстреливая мишень не всеми лазерами, а только единственным, получали вещество мишени на лишь на одной из сторон экрана, причем направление выхода было случайным и выглядело в виде тонкого, расходящегося конуса, как бы следа от рассеивающегося(?) лазерного луча.
Получалось, что лазер определенной энергии и длительности импульса каким-то образом выбивал из мишени «информацию» о ядре мишени и «передавал» ее, после «упругого рассеивания» всем ядрам на своем пути, из которых можно было бы «вырезать» материал мишени. При этом, сама реакция передачи носила цепной характер и «вырезание» происходило не только в целевом, но и в соседних атомах. Видимо, уже превращенные ядра, становились новыми «источниками информации» и реплицировали себя в окружающих ядрах до тех пор, пока длился импульс. Этим объяснялось «расхождение» следа в материале. По-идее, увеличив продолжительность импульса или толщину экрана, можно было бы добиться увеличения выхода целевого изотопа в материале мишени. Второе сделать смогли быстрее и сделали. Да. «конус» расходился и оказалось, что это не конус, а, как бы шатер. При толщине экрана порядка метра, снаружи экрана уже можно было наблюдать кружок целевого материала, размером с ноготь большого пальца. Правда предсказать, где такой «кружок» появится не было возможным.
Опыты, под прикрытием основной темы, можно было бы продолжать и дальше, но расход свинца становился просто поразительно огромным и отличался на два порядка от таких же значений, но в других аналогичных лабораториях.
Долго не писал, ибо имел серьезную беседу. Изложение дальше будет намеренно уведено от действительности. Интрига сохранится, но прямые намеки на методику и теорию будут искажены. Хотя, снова-таки, все это — выдумки. Итак, продолжим.
А самое интересное, расходные документы на утилизацию свинца с наведенной активностью не совпадали с приходными же документами на получение свинца лабораторией.
По рекомендации одного из доброжелателей, как часто бывает в научной среде, работавшего в соседней лаборатории и конкурировавшего с завлабом нашей лаборатории за какой-то административный пост в институте, расследованием вопроса занялись компетентные органы. То что выяснили органы на первых же допросах, моментально изменило судьбу всех кто был хоть как-то в курсе темы. В том числе и судьбу доброжелателя, который если что и знал, то случайно.
На первых допросах ученые, которые не были никаким уголовниками, показали, что они научились синтезировать золото, что они открыли эффект информационной телепортации, как они его назвали, что этот эффект не был предусмотренным и не совпадал с темой исследований и что они решили закупать новый, взамен фонящего, свинец для экранов за свой счет, а финансировать эти закупки продажей золотишка, добываемого из списываемого свинца.
Особо много золота продать никто не успел. А, так как оно тоже слегка фонило, изъять в течение недели из оборота эти несколько килограмм не составило труда.
Страна, в которой проводились эти исследования была большой, не совсем капиталистической и понятие «шарашка» в ней сохранилось. Всю лабораторию приговорили к разным срокам заключения, а на деле перевезли в закрытый городи, где уже создали отдельный институт выписав туда на добровольных началах половину коллег из предыдущего института, включая упомянутого выше доброжелателя. Климат там был не очень. Вернее очень жарко летом и очень холодно зимой. До ближайшего культурного места нужно было ехать на поезде сутки. Зато воздух был свежим.
К работе в шарашке подключили еще несколько серьезных специалистов по квантовой физике, которые принялись описывать математический аппарат явления. Также пригодились и статьи, описывающие теоретическую возможность явления, о которых я рассказывал раньше.
И тут, математический аппарат показал, что весьма перспективным было бы исследование телепортации с применением в качестве экрана да-да, того самого элемента, баржа с рудой которого несколько лет спустя отплывет от берегов Африки и возьмет путь на восток.