В этой истории все имена, события, места, лингвистические аналогии, изменены, по политическим причинам, до неузнаваемости. Все-таки люди, чью историю я рассказываю, все также влиятельны, как и раньше, если не более. И все-таки речь идет о чем-то очень символичном, почти религиозном и правда просто не должна быть обнародована. Все, что осталось правдой – это отношения между людьми и предметами, хотя даже сами предметы были заменены для того, чтобы избежать возможности провести параллели между реальными событиями и вот этой сказкой.
Итак, В ОДНОЙ ДАЛЕКОЙ-ДАЛЕКОЙ СТРАНЕ, жил да был молодой человек, которого звали Антон. Он был очень стеснительным, очень толстым и очень неуверенным в себе. Он мечтал о славе, о признании, о том, чтобы его девушка им гордилась. Ну, как всегда.
Его девушка, Женя, любила парня и не чаяла в нем души. Ей было все равно, какая у него комплекция или карьера. Главное, что ей с ним было весело и тепло. У девушки был богатый и влиятельный папа, который несмотря на то, что принадлежал не к той группе богачей, которая захватила власть в стране, все также был достаточно могуществен, чтобы его дочь не брала в голову всякие патриархальные глупости вроде ценности выхода замуж обязательно за богатого и успешного. Она называла своего парня «мое Круглое Солнце», чем его еще больше смущала.
И ВОТ ОДНАЖДЫ, проводив домой свою девушку на такси, он на этой же машине возвращался назад. Да, они могли ездить и на одной из многочисленных машин ее папы с одним из многочисленных шофёров, но парню было бы совсем неловко не проявлять самостоятельность даже в ухаживании, а девушка не хотела, чтобы водители папы потом обсуждали ее отношения. Мало ли, что куда утечет и папарацци не дремлют.
Как я уже написал, он возвращался к себе домой, был спокоен и погружен в свои мысли. Он не знал, что за такси все равно наблюдают телохранители папы, ведь папа очень любил свою дочь и совсем не хотел, чтобы что-то приключилось с ее парнем. И тут рука парня наткнулась на что-то, лежащее рядом с ним на заднем сидении. Он сразу, на ощупь, понял, что это какой-то инкрустированный блокнот и его взгляд был уже готов рассмотреть его поближе.
В темноте не было видно деталей инкрустации, только в центре обложки можно было разглядеть какой-то круглый блестящий прозрачный камень. На первой странице было каллиграфически выведено заглавие «Виракоча», а пролистав дальше, можно было понять, что весь блокнот – это рукописная книга, содержащая какую-то поэму. Текст был явно стихотворный, но в темное не разглядеть.
Антон забрал блокнот себе. Когда он пришел домой, то он увидел, что круглый камень это – янтарь, в котором застыла какая-то мошка, как будто-пытаясь взлететь. А вокруг камня было написано «КРУГЛОЕ, СОЛНЦЕ». Именно так, через запятую. Текст внутри действительно оказался поэмой, каким-то эпосом про короля Инков, то, как он захватил власть и какой он был кровавый диктатор. В тексте были отсылки к камню на обложке и к попытавшейся взлететь мошке, которая попала в западню и для которой остановилось время. Точно также, как и в империи Инков, которая существовала без видимого прогресса многие сотни лет.
Наверное, это Женя оставила на заднем сидении, — подумал Антон, — видимо, хотела мне подарить. Но дальше эту гипотезу развить не получилось. Женя в тот вечер была одета не в ту одежду, где могут поместиться или быть уместны карманы. А в ее сумочке не было места даже для косметички. К тому же мотив такого подарка не был понятен. Это скорее он мог подарить ей эту поэму. Так как в сюжете присутствовала прекрасная дочь вельможи, которая искренне полюбила простого парня, который, поэтому, искал место для подвига в своей жизни, чтобы стать достойным её любви.
Но, надо будет у Жени спросить. Тем более, она знает, что я не люблю, когда она меня называет «Круглое Солнце». И причем тут запятая? И почему «Е» в слове «Круглое» не похожа на «Е» в слове Солнце? Но, это – мелочь. Итак, блокнот вложен во внутренний карман пиджака и ждал следующей встречи Антона и Жени.
Следующая встреча была давно запланирована. Отец Жени, Аркадий Михайлович, позвал Антона в гости, предложив познакомиться поближе в неформальной обстановке и поиграть с ним в гольф на его загородной усадьбе. Антон очень волновался. Папа Жени был тем самым человеком, который полностью определял судьбу Антона. Антон любил Женю очень сильно. Он вообще не представлял себе меры, которой можно было бы оценить то счастье и удачу, что на него обратила внимания девушка, да еще и красивая девушка, да еще и сама Женя. Но, Антон, в то же время понимал, кто в этой стае – Альфа. Антон одновременно и боялся, и уважал и любил отца Жени. Все, о чем он мог мечтать – не упасть лицом в грязь.
Отец Жени очень хорошо понимал чувства Антона, его забавляла та неловкость и сверхсмущение, которое проявлял Антон, но он даже и не думал травить Антона, а, скорее, хотел его приручить и успокоить, сохраняя, при этом иерархическую дистанцию. Зная, что Антон – добрый человек, он совсем не ожидал от Антона какой-то подлости или низости и заранее прощал Антону все его ляпы и огрехи в общении. Аркадий Михайлович помнил свою молодость и меньшее, что он хотел – чинить препятствия счастью своей дочери.
— Ты так в пиджаке и будешь играть? — спросил Аркадий Михайлович, указывая клюшкой для гольфа на грудь Антона.
— Мм… нет, наверное. — почти прошептал Антон, мысленно прибавив еще +1 к списку своих ошибок за сегодня.
— Папа, не смущай Антона! Давай я отнесу твой пиджак в дом, а то переодеться ты переоделся, а пиджак зачем-то натянул снова. Да не бойся ты! — сказала Женя и забрала у краснеющего Антона пиджак. Антон был в панике. Вот, надо же, так опростоволоситься. А еще играть начнем и сразу станет видно, что я новичок. И те 20 уроков, которые я взял, все равно не сделают меня мастером. Про 20 уроков был в курсе, конечно, и папа Жени. Это знание хорошо ложилось в мысленный портрет Антона, который складывался в голове у Аркадия Михайловича и который был на 100% верен, ведь отец Жени очень хорошо разбирался в людях.
Да-да, Женя нащупала в пиджаке что-то плотное и прямоугольное. Да, ее любопытство оказалось выше воспитанности, и она достала и открыла блокнот. Она увидела имя автора на обложке, написанное вокруг янтаря с мушкой. Она поняла, что это – подарок ей, так как Антон бы ни для кого другого не написал бы себя как «Круглое Солнце». При чем тут запятая? Может, царапина? Буквы явно выбивались на медной основе и молоток или буква из кассы мог соскользнуть…
Пока мужчины играли в гольф, Женя прочла поэму. Ей очень понравился слог, насыщенность метафорами, красиво завуалированная история ее с Антоном отношений, эпитеты, которыми он описывал ее и ее папу. Она поняла, что Антон давно носит этот блокнот с собой и просто стесняется его ей подарить.
Что делать? Советоваться с мамой было нельзя. Мама всегда была против ее отношений с Антоном, считая, что он не «их уровня». Хотя сама мама, если подумать, также была когда-то «не их уровня» и только твердая позиция Аркадия позволила ей выйти за него замуж, вопреки мнению его родителей. Папа сейчас занят как раз с Антоном и папу не спросишь. Антон никогда не решится если не решился до сих пор. Ну что ж.
— А что это у тебя такое плотное в пиджаке, — просила Женя, обняв Антона и прижав свою грудь к пиджаку? Неужели бронежилет?
— Да нет, какой бронежилет, снова смутился Антон.
— А ну, показывай, настояла Женя.
— А да, я вот как раз хотел тебя спросить… — прошептал Антон и передал Жене блокнот.
— Это – мне?! Глаза у Жени загорелись так, что Антон не смог бы ответить ничего другого, кроме «да». Еще бы, Женя тренировала эту свою «искреннюю реакцию» все оставшееся время до возвращения Антона с игры.
— Мама, папа, смотрите! Что мне Антон подарил! Мое Круглое Солнце!
Антон был на самой вершине смущения. Он вообще не понимал, что происходит. Или Женя таки подкинула ему этот блокнот, чтобы потом выдать за подарок себе и поднять его в глазах родителей или это какой-то другой заговор или чудовищная случайность. Как реагировать он не знал. У него пропал дар речи. К счастью, говорить ему не пришлось, хватало смущенной улыбки и взглядов в ответ на похвалу, комплименты, зачитывание цитат из поэмы и предложений издать ее большим тиражом.
Потом Антон пытался выяснить у Жени, не она ли подкинула ему этот блокнот, но Женя в ответ искренне призналась, что нашла блокнот в его пиджаке и поняв, что он не решится преподнести его в качестве подарка, сама спровоцировала ситуацию. Ведь Антон – настоящий поэт. Такие сильные стихи, такой талант!
Потом было время славы. Отцу Жени не стоило практически ничего организовать продвижение книги, ее рекламу и позиционировать ее как интеллектуальное чтиво «не для всех» именно, чтобы «все» захотели приобщиться к рядам читателей и почитателей. Автографы, интервью, фанаты и крики «я хочу от тебя детей!». Поэма очень понравилась молодежи и, как бывает, люди в ней увидели политический смысл. Цитаты из поэмы стали лозунгами студенческих волнений. Кровавый король Инков стал ассоциироваться с Первым Президентом страны, который правил слишком долго, явно дольше терпения народа. Начались репрессии.
Аркадий Михайлович, быстро сообразив откуда и куда дует ветер, отстранился от Антона да и Антон, не желая вреда Жене, попросил ее пока с ним не связываться. Он очень тосковал, она тосковала, но нельзя было даже мысли или слуха допустить, что за этой, как оказалось, крамольной поэмой, стоит, вроде как, оппозиционный олигарх, чье благополучие зависит от тонкого баланса компромиссов и договоренностей с существующей властью.
Антон сильно изменился. В лучшую сторону. Слава придала ему уверенности в себе, он занялся спортом, похудел и накачал мышцы. Теперь его красивый скуластый профиль был настолько узнаваем, что футболки с его силуэтом не могли не появиться в продаже. Его псевдоним «Круглое Солнце», который решили оставить при печати тиража книги, уже не смущал его, а, наоборот, помогал контексту. Слово «круглое» трактовалось как полнота, совершенство, как в выражении «круглый отличник» ну или «круглый идиот». Антон вписался в игру и ему нравилось быть символом революционной мысли. Его приглашали на собрания, его цитировали, к его мнению прислушивались. Втайне он сам хотел бы быть тем, кто свергнет Первого Президента, так как думал, что этот человек сделал очень много плохого Аркадию Михайловичу.
Когда, благодаря отцу Жени, Антон узнал, что его придут арестовывать, он уже ничего не успевал сделать. В аэропорту его бы нашли, убежать трусцой он, бегающий раз в неделю марафон, конечно бы смог, но дальше что? И самое главное, его образ идейного вдохновителя протеста совсем не вязался с трусостью беглеца.
Антону грозила виселица. Для ужесточения репрессий был издан закон об оскорблении Президента, который приравнивался к государственной измене. Никто и не собирался оскорблять Президента и закон, казалось, был рожден мертвым. Однако, как знают кинологи, чтобы отучить собаку что-то делать, ей надо позволить это сделать, чтобы потом наказать. Видимо этим же руководствовался и Бог, рассказывая Адаму и Еве, с какого дерева плоды кушать нельзя. Власти понадобилось показательное наказание. И Антон подходил как нельзя кстати. Войдя в роль, он, будучи приглашенным на, разумеется, не санкционированные митинги, выступал с речами, цитировал поэму и призывал к ответу короля Инков-тирана. Все понимали, какого именно. Это было даже важнее и приятнее славы. Это был тот самый подвиг, который он искал, чтобы доказать Жене, а на самом деле, себе, что он – лучший.
Процесс был долгим и шумным. Адвокаты, которых втайне нанимал Аркадий Михайлович, делали свою работу, но справедливый суд при правлении Первого Президента не существовал. Да и все понимали, что Король Инков это – Первый Президент и подобное сравнение – явно оскорбление Президента. И вот, Антон сидит в своей камере, ожидая, когда придет отказ от помилования, как последней формальности перед казнью.
В тюрьме также были его почитатели и охранники даже выполнили его просьбу и показали площадь с эшафотом. Антону надо было порепетировать свое Последнее Слово, которое он скажет пред теми, кого допустят смотреть на казнь. Признаться, что поэма не его? Об этом вообще не могло быть речи. А как же Женя? Как он мог позволить себе оказаться обманщиком в ее глазах? К тому же ему все равно никто не поверит и такое признание будет выглядеть как трусливая попытка избежать смерти.
В один из долгих дней, наполненных тоскливым ожиданием финала, окошко в двери камеры, после звона замков и засовов, открылось.
—К вам посетитель! —сказал охранник без всяких эмоций. Странно. У Антона не было никого, кто бы мог к нему прийти. Кто бы это мог быть, —думал Антон, уже на автомате поворачиваясь спиной к двери камеры и просовывая руки в окошко, чтобы на них смогли надеть наручники.
В комнате для свиданий его ждал мужчина средних лет. Если точнее, то, наверное, ровесник Антона или немного младше.
— Кто вы, спросил Антон, забыв поздороваться.
— Здравствуйте, Антон, я Круглов.
— Кто?
— Круглов, повторил посетитель и показал через стекло свою ИД карту. Да, Николай Круглов, место рождения Солнцево. Смутные догадки в голове Антона стали кристаллизироваться в гипотезы и, наконец – теорию. Круглов, Солнцево… запятая под янтарем. Но…
— Я выбивал свое имя и место изготовления чеканки и инкрустации, когда буква «В» сломалась. От нее откололся кусочек, и она перестала пробивать свой правый край и выходило какое-то «Е», что вы и прочли. Тогда я набил все остальные буквы, дойдя до «В» в слове Солнцево и поехал, вместе с блокнотом на такси к мастеру, который должен был бы выточить мне новую букву «В» такую же, как сломанная. К сожалению, на обратном пути, я потерял блокнот, сам не знаю где.
— В такси…
— Да, вероятно в такси. Вот, кстати, вам подарок. Николай показал зеркально отображенную букву «В», которая заканчивалась наковаленкой, по которой надо было бить молотком, чтобы выбить эту букву на металле. Я ее передам вам через охрану. Они передадут. Ведь, передачи ж разрешены?
— Не знаю… Кстати, а как вы сюда попали, в смысле, ко мне же должны пускать только родственников и все такое…
— Да просто записался и мне дали дату для свидания. Народ под тюрьмой стоит в митинге, в вашу защиту, кстати, днем и ночью, а вот записаться на свидание, видимо, никто не догадывался, думая, что все равно запрещено.
— Лучше бы они разошлись. Теперь власть не может просто дать слабину и пойти на уступки. Если бы все было тихо, меня бы и отпустили бы, наверное.
— Я не думаю, что вы хотите, чтобы вас отпустили. Иначе бы вы давно сами рассказали правду о книге. Иронично, что вы сейчас как та самая мушка в янтаре. Как бы летите, но свободы выбора у вас нет. Вы зажаты со всех сторон. Давайте я угадаю: Вы сейчас репетируете свое Последнее Слово?
— А вы не боитесь сюда прийти? Ведь наш разговор сейчас и слушают, и пишут.
— Нет, не боюсь. Во-первых, те, кто слушает, не обладает полномочиями и пока у системы прокрутятся шестеренки, меня и след простыл. Во-вторых, дата вашей казни уже назначена, о всяком случае, об этом пишут газеты.
— Когда?
— Послезавтра. В-третьих, им нужен показательный случай, им нужно продемонстрировать силу и решительность. И в-четвертых, поэма не о Первом Президенте, и я именно сейчас это говорю, чтобы те, кто записывает, записал. Поэма – в поддержку Первого Президента, а жестокий король Инков – это аллегория на кровавого людоеда-диктатора в одной из наших бывших колоний. Об этом можно просто догадаться, ведь имя Виракоча — верховное божество Инков, это — фамилия нашего президента после замены слогов местами. А значит Король Инков подчиненный ему жестокий правитель из диких и далеких земель. Я хотел, чтобы Президент своей властью остановил зверства и кровопролития. Да, 15 лет назад я был более наивен и думал, что наш Президент – честный человек, готовый бороться за справедливость. Ах да, я и так до сих пор думаю, сказал гость и оглянулся на воображаемого подслушивающего.
— Так зачем же вы тогда ко мне пришли? Вы претендуете на авторство? Теперь?
— Да боже упаси! Мне моя жизнь дорога! Я просто хотел вам сказать, что вы совершенно неправильно поняли метафоры в поэме и, к тому же, совершенно бездарно придали ей пошлый политический смысл.
— Но это не я…
— Ах, оставьте. Я видел ваши выступления на митингах. Ну ладно, прощайте! Желаю вам сорвать оваций на эшафоте!
Гость, Николай Круглов, встал и, не оглядываясь ушел. Антон видел, как он подошел к охраннику, передал ему букву и взмахом головы показал, для кого эта передача.
Последнего Слова, которого так ждали собравшиеся, не было. Антон просто поднялся на эшафот, опустив голову и, не глядя в толпу, дал накинуть себе на голову черный мешок.
Казнь Антона- Круглое Солнце не успокоила народ, а лишь подлила масла в огонь революции. Похороны Антона превратились в массовые протесты, протесты в гражданское неповиновение. Первый Президент уже был готов пойти на особо жестокие меры подавления протестов, был готов забить тюрьмы политическими заключенными, был готов приказывать открывать огонь по мирным демонстрантам, но тут протест возглавила Принцесса.
Да, именно Принцесса. Внучка последнего Короля страны, который отрекся от престола и передал власть Первому Президенту. Народ, недовольный властью Первого Президента, видел в Процессе луч света, а в восстановлении монархии надежду. Принцессу арестовать было невозможно ввиду ее иммунитета. Убивать своих соперников после реакции на Казнь Антона Первый президент не решался, и ситуация постепенна продвигалась к логической развязке.
После того, как Первый Президент, в обмен на иммунитет для себя и своих родственников, подал в отставку, Парламент проголосовал за изменение конституции и восстановил монархию. Принцесса стала Королевой, а ее корону украшал круглый янтарь с застывшей в нем взлетающей мошкой. Взлетающая мошка в янтаре стала частью нового герба страны и олицетворяла ее древность и, одновременно, стремление к прогрессу. В качестве нового гимна был взят отрывок из поэмы «Виракоча» и положен на музыку.
Николай Круглов, в принципе знал, на какую тему его пригласили поговорить, если так можно сказать о конвоировании тремя хмурыми типами в костюмах, темных очках и с проволочками наушников. Не знал с кем и что ему предложат или что спросят. Но знал, что речь об инкрустированном блокноте. Он был готов к этой встрече, так как знал, что тот разговор в тюрьме не мог остаться неуслышанным. Тем более, что власть поменялась.
В принципе, Николаю было нечего бояться, поэтому он вел себя свободно, не высказывая своим поведением ни испуга, ни наглости. Спокойный деловой разговор между деловыми людьми мягко перетек от обсуждения погоды к делу. В большом просторном кабинете, кроме Николая, было еще три человека. Один стоял все время спиной и внимательно разглядывал карту страны, участвуя в разговоре скорее пассивно и просто обозначая свое присутствие. Второй сидел на диване рядом с Николаем, собственно, вел беседу, а третий сидел в кресле в другом углу комнаты или, скорее, зала и поддерживал второго говорящего редкими репликами. В речи и жестах говорящего ощущалась власть, которая у него была по каким-то естественным причинам, как само собой разумеющееся. При этом он постоянно говорил слово «мы», давая понять, что он – не один.
— Когда мы поняли, что Первый Президент – отработанный материал, продолжал, с расстановкой и нарочито тихо, чтобы создавать у собеседника трудности с восприятием, говорить собеседник Николая, — нам надо было задуматься о транзите власти. Необходимо было сделать так, чтобы народ сам выбрал себе ту новую власть, которую мы ему покажем. Проблема была в том, что народ был бы готов поддержать только оппозиционных кандидатов. Любой лидер оппозиции, которого не арестуют на следующий день после любого выступления, был бы слишком подозрительным и выглядел бы как козел-провокатор или подставное лицо. И тут нам помогла Принцесса. Она как раз и стала таким идеальным лидером, и мы смогли сформулировать для нее предложение, от которого она не должна была бы отказаться, и она не отказалась. Мы взяли все из поэмы, что было нам на руку и вплели это в ткань «легенды» и у нас все получилось.
— Нет не все, вставил Николай, желая, скорее перестать быть NPC в игре, которую писал не он.
— А что еще? Аркадий Михайлович, смотрите, мы все-таки не зря позвали парня на поговорить. Мужчина у карты кивнул, не оборачиваясь. – Ну, выкладывайте, что у вас за туз.
— Ну, например, камень в короне Королевы – не настоящий. Это копия, практически из канифоли. Я, когда работал с обложкой, заменил камень на копию, чтобы не повредить оригинал. Копия должна была быть очень точной, так как тонкий и детальный рисунок чеканки должен был гармонировать с сюжетом про мошку в янтаре, на который ссылается поэма.
— Простите, вы поэт?
— Нет, чеканщик. Хороший чеканщик. Так вот, вот – настоящий камень. Николай достал из кармана завернутый в кусочек замши, которым протирают очки, камень и положил его на стол, предварительно развернув.
— Сильно. Вы же позволите нам заменить камень в короне Королевы на этот, настоящий. Правда же, позволите? Вопрос был задан так, что вариантов ответить неправильно не было.
— А как вы замените, если любой ювелир найдет разницу по фото на парадных портретах? Копия хоть и хорошая, но цвет чуть другой и мушка другая и…
— Мы, например, уничтожим первый камень на глазах у публики, в результате какой-то случайности или, еще лучше, неудачного покушения и вставим потом оригинал, сказав, что нашли чудом подобный камень.
— Но ведь тогда уже точно будет понятно, что камень – не тот!
— Да, но, если начнут копаться в истории, то в конце концов окажется, что камень – тот самый, а вот канифоли, как вы выразились, поклоняться никто уже не будет. Тем более, что кроме нас в этой комнате еще и стены слушают и правда выйдет на поверхность рано или поздно. Так пусть это будет правда-правда, а не правда-неправда.
— Я совсем запутался, признался Николай.
— Не обращайте внимания, — раздался голос Аркадия Михайловича, все также стоящего спиной. Мы, хоть и циничные властители этого мира, также имеем сентиментальные чувства к символам и также восхищаемся и цитируем поэму. Для меня, например, вся эта история носит личный характер. В любом случае, символу место там, где ему должно быть. В короне Королевы. Как мы это сделаем – не ваш вопрос.
— Получается, вы знали, с чем я приду на эту встречу? — полу спросил, полу утвердил Николай.
— Практически. Мы знали, что янтарь — не настоящий, знали, что настоящий камень существует. В поэме не было бы столько ссылок на, как вы сказали, «кусок канифоли». И мы подозревали, что вы знаете, где оригинал.
— И это все, зачем вы меня позвали?
— Нет, конечно, сказал мужчина из кресла в другом углу комнаты. Сейчас вам Сергей Григорьевич объяснит.
— Проблема в том, что поэма стала для народа символом национальной идентичности. Но смыслы, которые в ней изложены вредят идеи власти как таковой. Они – революционны и не ведут к устойчивости общества. И нам снова помог случай, как оказалось, смыслы в поэме другие и написана она для другого. Вы же хотите справедливости в наших бывших колониях?
— А она существует? — усомнился Николай
— Пока это выгодно нам. Читайте Платона! — вставил мужчина из кресла.
— В общем так, у нас есть план раскрыть карты и показать, что Антон украл поэму у вас и что вы имели в виду совсем другое. Мы хотим направить народное возмущение во вне страны. Нам, для сплочения народа и поднятия патриотизма, очень нужна маленькая справедливая война на чужой территории. И поэма про кровожадного вождя Инков будет как нельзя кстати.
—И вы же согласны с нами, что обман Антона должен быть раскрыт и лжец не может быть героем? Добавил Аркадий Михайлович с какой-то неуместной, как показалось Николаю, злобой на Антона, который был для всех полубогом, героем-мучеником.
— Да, конечно, согласен, тем более что у меня нет вариантов.
— Ну, варианты всегда есть, сказал Сергей Григорьевич. Я просто подозреваю, что вам они не понравятся.
— Ну и я о том же.
— Вот и отлично, значит, договорились. Вы знаете, я всегда был, а сейчас, тем более, должен быть поклонником вашего творчества и меня поражала глубина и многогранность метафор в ваших стихах. Можно задать вопрос?
— Разумеется…
— Вот, во второй главе в поэме написано «и прольется слеза водопадом цветов». Да, очень насыщенно. Я долго думал над этими словами. Мы долго думали. У нас был даже очень долгий спор по этому поводу. Сергей Григорьевич с хитрой улыбкой посмотрел в сторону кресла, но другой собеседник в углу никак не отреагировал. Но, мне всегда было интересно, что именно вы имели в виду?
— А там такое написано? — неуверенно переспросил Николай.
— Вы не помните, что вы написали? В воздухе кабинета стало ощущаться напряжение. Аркадий Михайлович резко повернулся и посмотрел в упор на Николая.
— Вы это написали? — Спросил он с ударением на «вы».
Николай понял, что дальше играть было крайне опасно и нарочито расслаблено отреагировал:
— Я никогда не говорил, что это я написал.
— Вы сейчас, господин Круглов, ходите по очень тонкому льду. Вы, наверное, не отдаете себе отчет, кто…
— Аркадий, остановись, — вальяжно прервал его мужчина из кресла. — Так даже лучше, все равно у нас нет вариантов, а при таком раскладе господин Круглов будет молчать всю жизнь о том, что он сегодня услышал и о чем мы с ним договорились. Верно?
— Разумеется, как можно спокойнее ответил Круглов и вытер салфеткой со столика выступивший на лбу пот.
— А если вдруг явится настоящий поэт? – спросил Сергей Григорьевич.
— Не явится. Точно не явится, — как можно более убедительно ответил Николай.
— Потрудитесь объяснить, — Аркадий Михайлович все еще был зол.
— Я вам с самого начала сказал, что я – не поэт, а чеканщик. Вы мне просто не дали шанса рассказать. Я потому и не боялся прийти в тюрьму к Антону, да и сейчас без опаски общался с вами так как я не был автором «Виракочи». Но вы мне просто не дали шанс объясниться. Я думаю, что точно также произошло когда-то и с Антоном. Такой светлый, прямой и честный человек, каким его помнит народ, просто не мог бы быть вором. Так вот, поэт – мой хороший друг. Когда он писал поэму, он рассказывал мне о каждой детали и каждом смысле, спрятанном в словах и метафорах. Я, как мы договаривались, должен был сделать обложку к поэме. Мы хотели преподнести поэму как подарок Первому Президенту, чтобы мотивировать его на восстановление справедливости в бывшей колонии. Друг не был против того, что я подпишу свою работу чеканщика. Я старался быть скромным. Фамилия, город. Ведь это была наша совместная идея. Как вы знаете, книгу я потерял. Друг, конечно, расстроился, но он знал поэму наизусть и начал было делать второй экземпляр книги. Это занимает время, ведь книга должна была быть каллиграфической и рукописной, чтобы отличаться от той макулатуры, которую наверняка в избытке получает Первый Президент. Мой друг был очень талантливый и очень увлеченный человек. К сожалению, он не успел написать второй экземпляр, когда заболел зтим новым вирусом и умер в больнице. А через пару месяцев я увидел «Виракочи» в продаже под авторством «Круглого Солнца». После того, как ушла первая волна возмущения и острого чувства несправедливости, у меня созрел коварный план: подождать, пока книга и автор «раскрутятся», а затем предложить автору свое молчание или даже сотрудничество в обмен на процент от гонораров. У меня было важное доказательство – янтарь с мошкой. Но чем больше я ждал, тем больше видел, что история заворачивает куда-то не туда и что поэму поняли не так, как думали мы. Добиваться своего авторства, а значит и своей интерпретации поэмы становилось все опаснее, с одной стороны и все нелепее с другой. Страной завладели идеи революции, и Первый Президент уже не был таким, каким он представлялся нам раньше. Вообще, мне было стыдно тогда, что я когда-то голосовал за него. Так что теперь я – к вашим услугам, закончил Николай и одарил присутствующих приглашающей улыбкой, — Когда будет первая пресс-конференция?