Фес – это город в Марокко, который французы сразу вот так оптом и целиком добавили во Всемирное наследие Юнеско. Да, медина старых городов в Марокко уникальна. Это – дома наизнанку, окнами вовнутрь и глухими стенами снаружи, узкие и сверхузкие улочки, местами перекрытые переходами между домами или надстройками, опирающимися на нижестоящие дома, местами оборудованные стропилами-распорками, не дающими им развалится. Заблудиться в Фесе, наверное, можно. Три тысячи улиц, улочек и тупиков тому поспособствуют. Но, если тебе знакома теория прохождения лабиринтов, то заблудиться стоит только для того, чтобы потом выбираться, отмахиваясь от разного рода помогал, которые думают, что знают, что ты ищешь. Фес лежит на склоне холма, поэтому, ты всегда знаешь, куда идешь, даже не видя солнца в небе.
К сожалению, несколько «центровых» улиц Феса превратили в базар. Базар торгует всякой фигней в прямом смысле. Один большой разветвленный «Андреевский спуск», но в 10 раз уже, суетливее и крикливее. Если вы ищете изделия ручной работы в самом прямом (и плохом) смысле этого слова, то вам надо ехать в Фес. Даже изделия из кожи, которыми славится Фес, сделаны настолько криво, что становится жалко коровок и овечек, умерших ради курток и сумок, которые выглядят так плохо, что мерить их не хочется. Еще более жалко людей, которые обрабатывают эту кожу руками и ногами в условиях, которые трудно назвать приемлемыми и которые являются отдельным объектом шок туризма. В Фесе много изделий ручной работы, украшенных орнаментами и узорами. Да, не симметричными, да, не нужными в современном мире, да, красивыми, но… блин. Даже абажур для лампы ручной работы, сделанный из латуни, в которой вырезаны узоры, не приспособлен к современному миру, так как просто не дает свету пройти сквозь себя без потерь и освещает помещение так, что ничего не видно. Пестрая и резкая тень от узора просто мешает. В Фесе до сих пор рабочие вырезают узоры на свежей штукатурке или раскрашивают узорами двери и окна. Жизнь людей уходит в никуда, на создание узоров.
Но, даже на базарных улицах можно найти сюрпризы. Можно заглядывать в полуоткрытые двери домов, находить заброшенные, взбираться на плоские крыши и перепрыгивать с крыши на крышу и спускаться в другом месте, озадачивая или жильцов или работников мастерских, которые работают там же. Можно искать и находить боковые улицы, исследуя тупики и разгоняя котов, пытаясь, при этом, не потерять сознание от вони их мочи и фекалий. Да, котов в Фесе много. Слишком много. Потому что когда-то Мухаммед сказал, что котики – это хорошо, а собачки – плохо. Быть собачкой в исламской стране – очень жесткое проклятье. Кроме котов в Фесе можно встретить евреев.
Исторически в Марокко когда-то было много евреев. История евреев в Магрибе увлекательна, но факт в том, что их почти не осталось. Точно также в Марокко очень много окаменелостей 350-милионнолетней давности, которые легко можно найти самостоятельно, просто у обочины. Почему точно также? Потому что к еврейскому наследию марокканцы относятся так же, как и к окаменелостям: интересная фигня, которая нравится туристам. И, наверное, да, следы евреев в Марокко распространены так же, как и окаменелости. От обочины дорог до антикварных лавок.
И вот, гуляя по медине, мы напарываемся на дверь с мезузой. Не успел я обратить внимание семьи на этот артефакт, как из двери появляется смуглый, похожий на невысокого испанца, мужчина 50 лет с черными усами и очками в тонкой металлической оправе и начинает вещать: О! Добро пожаловать! Это – еврейский магазин. Тут раньше была синагога, а теперь я – хозяин этой лавки. Меня зовут Коэн, Ицхак Коэн. Несмотря на то, что он говорил по-французски, я четко слышал тот самый акцент, те самые ударения и те самые специфически произносимые гласные в словах и интонации в предложениях. А говорил он много. За 30 секунд он успел нам выдать не только свое имя, но и то, что в Фесе осталось всего 23 еврея и что он уезжает через 2 месяца в Иерусалим, потому что здесь больше нормальной жизни нет.
Я не знаю зачем, но Настя сказала: Ага, вот он – тоже еврей! Мсье Коэн посмотрел на меня, стал еще больше суетиться, подвел к мезузе, предложил прикоснуться к ней, я прикоснулся, поцеловал пальцы после этого, он меня обнял, как будто мы – родня, чудом уцелевшая после холокоста, расплакался и предложил чаю. Очень трогательно. На все мои вопросы он ответить вообще не успевал, потому что не прекращал говорить. Но, что такое «коэн», он, кажется, не знал.
Разумеется, весь этот спектакль имел цель. Сначала он рассказал, что рад видеть нас. Потом он рассказал, что он раз видеть нас еще больше, потому что, ви знаете, тут-таки мафия, это всё – мафия. Мафия – риады (дома наизнанку, оборудованные для ночевки туристов), мафия – гиды, мафия – турфирмы, мафия еще что-то (он загибал пальцы). И эти гои требуют 50% (он разогнул пальцы назад, показывая число 5) от продаж. Всё! Я уезжаю в Иерусалим! Меня это все достало. Я вам по секрету скажу, ви – не мафия. Ви пришли сами. Я вас люблю. Поэтому у миня для вас очень специальные цены. Ле хаим! И он поднял стакан чая, приглашая всех к распитию разлитого напитка. Настя мне полушепотом:
– Рома, теперь выкручивайся.
– А зачем ты сказала, что я еврей?
Размышляя о «специальных ценах», мы оглянулись по сторонам и увидели обычное фесское базарное старьевочное барахло, покрытое слоем пыли, но с иудаикой, вместо исламики. Испытывая сентиментальные чувства, я взял в руки латунный футлярчик для маленькой мезузы и попал.
– Это – мезуза! Она серебряная! Смотрите, я ее потру и у меня потемнели пальцы! Она очень древняя! Отличный сувенир! Ви знаете, последнее время у меня эти <плохое слово – непереводимый сефардский фольклор> туристы ничего не покупают. Просто приходят, смотрят и уходят. Они мне все надоели! Но ви – ви, другое дело. Я сразу увидел, что вы – другие»
– Сколько она стоит?
– Для вас – 500 дирхам (50 евро).
– Хорошо, спасибо.
– Эти деньги пойдут на поддержку еврейской общины!
– Замечательно, но мне это не нужно. Нам вообще ничего не нужно, и мы искренне желаем вам удачи в вашей торговле!
– Постойте, так дела не делаются! Вы же еврей, тогда назовите вашу цену!
— Но мне неинтересно!
– Просто назовите цену! Ви меня обижаете! Это – оскорбление! Вы, как еврей, не должны так со мной поступать!
– Я не назову свою цену, потому что этой ценой обижу вас. А мне это просто не нужно. Простите.
Препирательства прошли еще несколько циклов и тут мсье Кэн выключился. Он встал возле входа, скрестил руки на груди, обижено поднял подбородок и сказал: «Вы – не еврей! Евреи так не поступают, я – оскорблен, до свиданья!».
«Отлично!», подумали мы и выбрались из этого полуподвала, рассуждая на тему того, что купить хочется у тех продавцов, которые просто любят свой товар, но не наседают и не строят театр. Может, в Иерусалиме, ему повезет больше. Хотя, легенда про отъезд не выдерживает критики. Куда он, с таким биполярным подходом, весь свой товар денет за эти два месяца ?
Некоторое время спустя меня посетила мысль, что, возможно, этот торговец, выставляя нас за порог, проявил мудрость и человеколюбие и пожертвовал своим имиджем для того, чтобы мы могли избежать неловкой ситуации ухода без покупок, напившись бесплатного чаю.