Умп уже час смотрел на большой панорамный дисплей с видом на Первый проект. Сейчас на планете была ночь, но зарево местной звезды уже послало свои первые слепящие лучи с кромки темного диска. До посадки на единственный естественный спутник Первого оставалось совсем немного и Умп восприял с облегчением путника, разглядевшего по ходу движения поезда вокзал, большую черную тень, которая заслонила вид на зарю. Спутник находится все время одной стороной к Первому и потому лучшего места для базы наблюдения, чем дальняя от планеты сторона придумать было нельзя.
Так оно и планировалось с самого начала. Чтобы Первый проект развивался в наиболее предсказуемом русле, ему полагался в компаньоны массивный спутник. Эдакий вселенский противовес-балансир, защищающий планету от возможных орбитальных возмущений.
Морские приливы, которые обеспечивал спутник Первому проекту также пришлись кстати. Благодаря ним жизнь вышла на поверхность планеты на добрый миллиард лет раньше. Умп всегда удивлялся таланту инженеров, созавших Первый проект. Они даже скорость оборота планеты вокруг звезды подобрали так, чтобы длинна года совпадала со стандартной.
После Первого проекта были и другие, однако Первый был настолько удачен, что некоторое время спустя, концепция его строительства была взята за основу. Самое главное, что удалось реализовать в Первом проекте — его «автоматическую» безопасность. Структура, на которой была построена жизнь была слишком хрупка, чтобы выжить в условиях космоса и жесткого излучения, она не восстанавливала функционирование после гипер-прыжка, она не терпела серьезных колебаний окружающей среды и не позволяла бы живым существам общаться друг с другом. Даже принимать электромагнитные волны эта жизнь фундаментально могла бы лишь в очень узком диапазоне, близком к тепловому. Остальной спектр был для нее закрыт. Так что даже мысли о какой-либо широкополосной связи, а тем более с кодовым разделением сигнала, не могло быть.
Разум появиться не мог принципиально, живые организмы не смогли бы заразить окружающие звездные системы, а встроенная хрупкость и зависимость от тонкой настройки большого числа параметров была такой, что био-инженеры шутили, что если бы на планете смог возникнуть разум, то он бы решил, что окружающий мир создан для того, чтобы они смогли существовать.
Да. До недавнего времени само предположение существования разумной жизни без возможности эффективной коммуникации особей друг с другом казалось абсурдом. Однако Умп прилунялся сейчас на луну Первого проекта только потому, что разум возникнуть смог.
Умп не любил эти инспекциооные полеты. Чтобы разобраться что к чему, ему всегда приходилось проводить несколько лет в окружении роботов, стареть на несколько лет, быть несколько лет одиноким, в то время, как в Центре проходили лишь секунды. Ему было неприятно терпко от мысли, что он умрет раньше своих родных. В этот раз его вынужденное старение смягчалось обстоятельством, что он — не один. Вместе с ним из Центра сюда прибыла целая делегация. Кроме Умпа с ним летело два инженера-робототехника — Мау и Пет, а также многопрофильный техник — Зеф. Когда так далеко от Центра слали целую команду, то это уже было неординарным событием.
Еще бы! Когда ученые в Центре стали баловаться с искусственной жизнью, Верховная Ассамблея, состоящая, почти полностью из конформистов и ретроградов, запретила даже самую малую возможность выхода продуктов исследования из пробирок. Были очень быстро написаны законы, исходящие из «высоких моральных принципов», запрещающие опыты по развитию искусственной жизни или, как ее стали называть, и-жизни и недопущению возникнования из нее разумных жизнеформ.
И тут, на помощь ученым пришли законы физики. На краю Галлактики, в отличие от Центра, время текло гораздо быстрее благодаря эфекту «гравитационного колодца», в котором Центр и находился. Это сулило сразу несколько серьезных преимуществ: Вдали от Центра можно было формировать жизнеформы, которые не были бы жизнеспособны в бурлящем галактической активностью Центре, сами эксперименты с и-жизнью могли проводиться в «реальном времени» без машинных экстраполяций — засеял планету и посещаешь ее раз в год по времени Центра, а там проходит до 100 миллионов лет и, что самое главное, всегда можно было бы расположить проекты так, чтобы всегда существовал авангардный проект, а остальные, если будут обнаружены ошибки, корректировались бы с упреждением.
Первый проект потому и назывался Первым, что он находился практически на самом краю Галактики и, чтобы добраться до него, требовалось целых четыре гиперпрыжка. Несмотря на то, что Первый проект отстал от графика развития, ввиду ряда катастроф — оно и понятно, жизнеформы были намеренно выбраны хрупкими и большой метеорит мог бы запросто стерилизовать планету, он все равно шел в авангарде на добрых 300 миллионов лет, что позволяло упреждать любые неожиданности на остальных засеянных планетах. Сейчас Первый проект впервые исполнял свою главную функцию — он знакомил Центр с первой весьма критичной неожиданостью. Ведь, если окажется, что искусственные жизнеформы все-таки способны образовывать разумные структуры, то Верховная Ассамблея наложит моментально запрет на все остальные проекты исходя из «гуманных» соображений — мол это очень жестоко позволять разуму существовать в столь стесненных и уродливых условиях — слепыми, немыми и неспособными к гиперпрыжкам. К тому же, все равно в пищу эти жизнеформы не были бы пригодны по этическим соображениям.
Команда, прибывающая на Первый проект уже была в патовом положении. Если наличие разума, детектированного роботами, будет подвтерждено, то использовать спутник Первого проекта в качестве «последнего инструмента», то есть стерилизатора, будет уже незаконно. А, если разума все же нет, то и уничтожать нечего. Но, лобби против и-жизни уже имеет на руках козырь. Даже, если информация от роботов ошибочна, голоса все равно могут повернуться в сторону сельскохозяйственной партии. А победа сельскохозяйственной партии на очередных выборах поставит крест на всех разработках в области и-жизни. Ведь все проекты и-жизни, в первую очередь направлены на безопасную для Центра выработку пищи. Этого не может себе позволить сельскохозяйственное лобби, которое уже и так добилось того, что и-жизнь ближе двух гиперпыжков от Центра развивать запрещено, а общественность так запугана самим термином «и-жизнь», что теперь на каждой упаковке еды красуется надпись «не содержит ИЖФ» — искусственных жизнеформ. А, если окажется, что на столах потребителей могут быть консервы из разумных форм жизни, то это — полный провал проекта по всем пунктам.
От мыслей о глобальной политике и его роли в ней Умпа оторвал Зеф. Он сообщил, что корабль пришвартовался и шлюз готов к переходу на станцию. Умп тут же посмотрел на то, что видел Зеф, надеясь увидеть сам шлюз, однако Зеф в это время разглядывал застежки на своем комбинезоне. Все вокруг сразу заголосили. Часть информации шла на общекорабельном коде, часть голосов Умп слышал потому, что передал один из своих ключей коллегам и они обращались непосредственно к нему, испрашивая указаний или отчитываясь о своих действиях. Картинки коллег Умп не смотрел, так как сам был занят сбором своих вещей.
Прошла неделя работы на станции. Данные с разведчиков, уже ведомых операторами, показали, что на Первом проекте жизнь вошла в разумную фазу. Осталось понять, как именно это стало возможно, так как те же разведчики показали, что системы передачи электромагнитных волн ни у одной из развившихся и эволюционировавших жизнеформ, как и предсказывала модель, не развиты. Системы приема электромагнитн волн сущетвовали, однако, снова-таки в предсказаных ограничениях. Общаться они не могли. Но, факт оставался фактом — они общались, хотя даже не видели толком друг друга и не слышали вообще.
Эта загадка так бы и была неразгаданной, если бы Мау, оператор одного из роботов не уронил его недалеко от поселения разумных жизнеформ. Авария получилась красивой с эфффектным взрывом и образованием воронки на месте падения. Робот был для жизнеформы невидим — он не излучал не поглощал и не отражал элетромагнитные волны в узком диапоазоне их чувствительности, однако представители жизнеформы ясно продемонтрировали реакцию на падение робота. Некоторые даже пошли к месту аварии и стали заглядывать в образовавшуюся воронку и демонстрировать своим поведением, что они ощущают протекание бурной химической реакции окисления, идущей на ближайших к остаткам робота растениях. Мало того, что они видели и ощущали, они смогли как-то привлечь внимание соплеменников и те тоже, побросав инструменты, побежали к воронке. Получается, они что-то видели, слышали и могли общаться, но как — не было понятно.
Не было понятно до обеда, когда тот же Мау, попросил Зефа, дежурившего в тот день на камбузе, стукнуть по столу ложкой еще раз. После этого Мау передал всем код своих осязательных каналов и еще раз попросиз Зефа стукнуть ложкой по столу. Все почувствовали руками Мау вибрацию, шедшую от удара ложкой об стол. Мысли Мау были открыты и все поняли, что он думал. Это было очевидно! Они умеют слышать колебания вещества — волны, которые проходят в веществе.
Еще неделя работы принесла поразительные результаты. Да, форма коммуникации была примитивна, она использовала амплитудно-частотную модуляцию колебаний вещества — газов, жидкостей, твердых тел и применялась для передачи аналоговых сигналов, совершенно незащищенных от помех. Передача была невозможна в космосе. Она не предусматривала никаких способов кодирования. Если кто-то отправлял информацию, то ее получали все остальные- независимо от их желания. Если двое переговаривались — все могли их слышать. Лишь расстояние между общающимися было препятствием к глобальному шуму, который окружал бы каждого индивида. К том уже, удаленные друг от друга поселения не были способны общаться друг с другом — их системы сигналов хоть и были похожи, но не были достаточно кореллированы. При помощи такой сигнализации вообще невозможно передать изображение или информацию от других органов чувств. Такая сигнализация мешала передаче образов и, единственным способом договариваться становилось использование абстрактных указателей, отдельных для каждого предмета и стандартизованных для всей общины. Это — коммуникационный ад. Но, местная разумная жизнеформа так не считала и во всю развивалась.
— Получается, сказал Пет, коллега Мау — также оператор роботов, что эти особи восприимчивы к любому сигналу, который будет им передан?
— Получается, да, — ответил Мау. Умп подумал и тут же сказал на открытом канале: «Надо придумать, как это проверить».
На следующий день, Мау и Пет позвали Умпа показать ему нечто очень интересное. Делиться картинками и ощущениями они отказались, сказав, что пропадет эффект демонстрации.
Оказалось, что ночью, скормив комьютерам всё, что они знали о местной цивилизации и разрешив компьютерам собрать еще информацию при помощи роботов, если это будет необходимо, они заполучили в распоряжение интерфейс, при помощи которого они могли транслировать свои сигналы в сигналы местных разумных. Если бы не локальные темпоральные ускорители, помогающие инженерам наблюдать Первый проект, как бы в режиме «ускоренной съемки», то получалось бы очень долго. Скорость передачи иформации у местных была в тысячи раз медленнее, чем привыкли инженеры, общаясь друг с другом. Избранный местной жизнефоромой способ обмена информацией физически не мог обеспечить высоких скоростей и помехоустойчивости. К тому же передача требовала какой-либо материальной среды.
Для передачи информации Мау и Пет прибегли к очень оригинальному способу. Они научились, при помощи направленного луча специально подобранной частоты создавать в атмосфере планеты сферическое облако плазмы, которое могло вибрировать при модуляции несущего луча и, соответственно, передавать информацию для местных жителей. Недостатком было то, что это облако сильно излучало в воспринимаемом местными диапазоне электромагнитных волн, однако, по-видимому, местных это не сильно беспокоило.
Эффект был поразителен. Местные разумные подчинялись буквально каждой мысли, которую транслировали Мау и Пет. Получалось, что Мау и Пет нашли чрезвычайно простой и совершенно нелепый способ взлома системы коммуникации местных. Это казалось фантастическим и невозможным для них, которые привыкли, что они не передадут и не примут ничего, если не договорятся друг с другом об общем коде. Трансляция команд извне, без разрешения получателя вообще казалась до сих пор невозможной и не представимой. Однако, феномен, который наблюдал Умп вместе с робототехниками, был налицо.
— Вот, например, — продолжал демонстрацию Мау, — возьмем вот этого индивида и прикажем ему нечто, противоречащее его биологической сути. Например, — и Мау уже передавал информацию на плазменный шар,
— Убей своего сына!
Умп увидел, как местный, посмотрел на плазменный шар, висящий высоко у него над головой, принял команду и пошел… Да! Пошел убивать своего сына. Инженеры молча наблюдали, как местный взял нож, подошел к сыну,отвел его на гору, замахнулся и… Умп не выдержал и передал:
— Не надо, я уже знаю, что ты слушаешься. Пусть сын живет. Это была просто проверка.
Сигнал Умпа привлек внимание сына, он увидел отца, увидел нож, увидел плазменный шар и они вдвоем стали сгибаться и разгибаться, протягивая временами верхние конечности к шару.- Еще один баг, — сказал Мау. Они всегда так делают после сеанса связи и иногда до сеанса, если успеют до того, как мы начнем передачу.
— А, при общении друг с другом, они также делают? — Спросил Умп и тут же получил от Пета картинку с ответом. Они, при общении друг с другом, делали похожие движения, однако без вовлечения верхних конечностей и с меньшей амплитудой сгибания. К тому же, как правило, они делали такие движения не больше одного раза в день для каждого из членов племени.- Над этим надо еще поработать, хором передали друг другу инженеры и дежурный Зеф с камбуза добавил, что пора бы всем подкрепиться.
За ужином все четверо обсуждали и перерабатывали полученную информацию. Разум на планете был и уничтожать его нельзя. С другой стороны, следом за ними, сотрудниками и-жизни, сюда с инспекцией прилетят лоббисты сельхозпартии и увидят мощную цивилизацию. Компьютеры услужливо экстраполировали, что даже с таким ограниченным способом обмена информацией, 5-10 тысяч лет местного времени хватит, чтобы изобрести системы обмена информацией подобные тем, что существуют в Центре и тогда их цивилизация в мгновение ока разовьется в нечто, сравнимое с культурой Центра. Да, для Центра это будет мгновеньем, так как время на периферии течет значительно быстрее.
Развитая цифилизация и-жизни это совсем не то, чего хотелось получить, в качестве результата чисто пищевого проекта. На Втором проекте и далее инженеры успеют придумать «заплатку» исключающую разум теперь уже наверяка. Умп уже успел предположить, как возможность, механизмы биологического ограничения роста объема мозга.
Некоторое время Мау молчал. Умп спросил его, почему он закрылся. Мау сказал, что у него есть мысль, он ее сейчас додумает и откроет остальным. Секуду спустя Мау раскрылся. Он показал всем красивые джунгли Центра, он показал цепочку образов, возвращающих присутсвующих в историю их родной планеты. Когда-то их планета была на грани экологической катастрофы и все мероприятия по сохранению окружающей среды приветствовались общественностью. Больших результатов, по-началу, добились в борьбе с лесными пожарами. Они вообще прекратились и леса стали разрастаться все больше и больше. Пока не наступил период, когда лесные пожары вдруг неожиданно уничтожили за каких-то 10 лет три четверти всех лесов.
Это оказалось полной неожиданостью для природоохранных организаций и для общественности в целом. Начали смотреть на причины процесса и оказалось, что борьба с лесными пожарами привела к накоплению валежника и сухостоя в лесах. Леса, фактически, сами накапливали в себе топливо для будущего мега-пожара. Если раньше, кода с пожарами не боролись, мелкие пожары уничтожали сухостой и огонь не успевал перекинуться на живые стволы, то сейчас, под каждым деревом лежала целая поленница, готовая вспыхнуть в любой момент.
Осознав это, лесники тут же перестали активно бороться с пожарами, а наоборт ввели практику контроллируемых поджогов. Леса вновь ожили.
— Ну и, — передал Зеф и следом за ним все остальные.
— А то, — ответил Мау, — что сейчас мы видим, как местные разумные, избавившись от местных хищников, временами устраивают резню друг другу.
— Ну, это ненадолго, — возразил Зеф, — естественный отбор быстро отправит на свалку истории общины, склонные к убийствам.
— Может и не отправит, сказал Мау, если они не будут убивать. Однако потом, после какой-то случайной провокации, они убьют друг друга все до единого. Будет тоже самое, как с лесами Центра.
— И что ты собираешься делать, — спросил Зеф, однако Пет, поняв до конца идею Мау, в это время уже, не выходя из за стола, управлял несколькими роботами на планете. Умп уже знал что делает Пет — он направлял роботов к наиболее влиятельным лидерам местных племен. Пока Пет находил наиболее подходящие цели, Умп формулировал задачу для компьютера-экстраполятора.
— Ты хочешь посеять раздор, — спросил Мау?
— Это примитвно, возразил Умп, хотя также не помешает и добавил условий в экстраполятор…
— И это тоже, сказал Пет и добавил — А теперь, смотрите:
Робот вошел в контакт с каким-то местным авторитетом, инициализировал плазменный вибро-излучатель и стал транслировать, подсказанные экстраполятором приказы Пета: «Не убивай», «Не кради», «Не…»…. Формально Верховной Ассамблее, если они и заглянут в бортовые журналы станции слежения, придраться будет не к чему.
К следующему прилету инспекторов планета Первого проекта на навигационных картах получила пометку «Не содержит ИЖФ». Умп докладывал на Верховной Ассамблее о красивой сработке якобы встроенных «автоматических ограничителей» развития разума у и-жизни. Сельскохозяйственная партия стремительно теряла электорат.